Среди ночи тренькнул звонок в дверь. Никита разлепил глаза, посмотрел на часы. 3:25. Подняться и спросить, кого там принесло, не было сил. Но послушать надо, мало ли кто ночью может по квартирам шастать. Мама, опередив его, как-то слишком быстро открыла дверь и даже не спросила кто там. Странно.
После радостного визга и поцелуев, Никита успокоился. Свои. Сквозь дрему было слышно шуршание пакетов, шарканье тапочек, тихий разговор. Стало понятно, что приехала какая-то женщина. После шума воды в ванной, Никита услышал:
— Натка, а где твой сынище?
И строгий ответ матери:
— Там. Смотри у меня, Танька! Знаю я тебя.
Он попытался вспомнить, что это может быть за Танька, и незаметно уснул.
Проснулся от звона посуды и дразнящего запаха сырников с кухни. Никита сырники любил всей душой, и устоять не смог. Не одеваясь, добрел до кухни, плюхнулся на табуретку. Сунул сразу два, еще горячих сырника в рот. Прожевав вкуснятину, с набитым ртом пробормотал:
— Шпашибо, ма. Ты клашшная.
— И тебе доброе утро, Никита.
Это был не мамин голос! Сон как рукой сняло. Он поднял глаза на женщину у плиты. Скользнул глазами с ног до головы и вернулся взглядом к месту, откуда ноги растут. Вот это задница!
Никита громко сглотнул, проглотив сырник.
— Здрассте…
Конечно, время двенадцать, мать давно уже на работе, у нее же сегодня утренняя смена. Мог бы сразу сообразить.
Женщина обернулась, сверкнув белозубой улыбкой.
— Привет. Я твоя тетка Таня. Не напрягай извилины, мы с тобой за твои восемнадцать лет не виделись ни разу.
— А… — Только и смог выдавить из себя Никита.
И было от чего. Женщиной ее называть было рановато, скорее девушка. На вид мамина сестра была старше его лет на десять, не больше. Глазищи — во! Сиськи — во! И ноги. Ровные, крепкие. Короткая атласная ночнушка скрывала талию, но Никита не сомневался, что и там у Тани все в порядке. Он вдруг понял, что сидит в одних трусах.
— Я это, оденусь быстро.
Подскочил, но Таня его остановила:
— Да сиди уж. Мы что, не родные?
Она поставила еще одну порцию сырников на стол и села рядом, подперев щеку кулаком. Сырников ему больше не хотелось. От вида Таниных сисек с проступающими сквозь легкую ткань сосками, у него встал член. Самое ужасное то, что Таня заметила, куда он пялится. Она тоже посмотрела на свою грудь. Опустила глаза, улыбнулась, и протянув руку, потрепала его по непослушным вихрам.
— Не привыкай, племянничек. Я у вас только на неделю. Что, сиськи не видел ни разу, что ли?
Никита помотал головой и покраснел. Конечно, не видел. Вживую. И таких разговоров ни с кем не вел. Пацаны во дворе не считаются. С ними и материться можно, и послушать байки о сексуальных похождениях от более опытных. Но, чтобы вот так, с девушкой…
— Ой, как все запущено! Девушки нет, и не было?
Таня будто прочитала его мысли.
— Не было, и нет.
Она ненадолго задумалась. Никита сидел как примороженный, ожидая от своей тетки всего, чего угодно. Могла и посмеяться, а могла и дать посмотреть. С нее станется, слишком уж она просто себя ведет. Но ни того, ни другого не дождался.
— Ладно, Никитос, я что-нибудь придумаю. Не вешай нос. Я пойду одеваться, мне по делам надо. Вечером поболтаем.
Она встала, и, покачивая бедрами, ушла к себе в комнату.
***
Таня тихо открыла дверь, скинула ночнушку и легла рядом. Никита смело откинул одеяло и надавливая Тане на голову, подтолкнул ее к члену. Губы обхватили головку. Нежно посасывая, Таня нанизалась ртом на член и задвигала головой. Никита нащупал в темноте ее большую мягкую грудь, крепко сжал и… кончил.
Вот бы так на самом деле! С этой мыслью он выжал последние капли спермы, стряхнул в унитаз, и вытер кончик головки туалетной бумагой. Член продолжал стоять, а мысли занимала Таня, голая, возбужденная, горячая. Желающая только одного — чтобы Никита трахнул ее как следует, и, непременно, спустил ей в рот или на лицо.
Разрядки не получилось. Таня уже два часа решала какие-то свои дела, а он ходил по дому с дымящимся членом, не зная, куда себя деть. Вот и не выдержал. Он бы и так этим занялся. А куда девать энергию, когда организм бурлит, сперма чуть ли не из ушей капает? Два-три раза в день, как норма. Если матери дома нет, можно в постели, а так, обычно спускал в унитаз. Ну и ночью, само собой, перед сном. Потом спится слаще.
Никита натянул трусы, скользнул взглядом по ванной и замер. В корзине для грязного белья лежали узкие черные трусики. Это ее. Точно! Таня ведь ночью мылась. Он цапнул находку и понес в свою комнату. Завалившись на кровать, внимательно рассмотрел, погладил жесткие кружева, растянул. Осторожно понюхал и радостно проорал:
— Твою мать! Твою мать! Твою мать!
Вот, оказывается, как пахнет женщина! Он откинулся на подушку, и не переставая втягивать дурманящий запах, схватился за член. Снова думая о Тане, с остервенением работая кулаком, он уже через пару минут забрызгал живот белыми густыми каплями и, с блаженной улыбкой на лице, замер, слушая, как успокаивается бешено стучащее сердце.
В замке скрежетнул ключ. Никита в панике подхватился, заметался по комнате. Не найдя, чем вытереть сперму, повозил по животу Таниными трусами и натянул трико с футболкой. Покрутился, лихорадочно соображая, куда спрятать трусы, сунул их под матрас.
— Никитос, я дома!
Вернулась Таня. Он, как ни в чем не бывало, вышел в прихожую.
— Ну, чем занимался без меня?
Таня чмокнула его в щеку и принюхалась.
— Да так, книжку читал.
— Ну-ну. Книжка, видать, эротическая. Сходи в душ, не хватало еще, чтобы мать унюхала.
Никита опустил голову, сообразив, что раскрыт, и отпираться бесполезно.
— Да не пузырься, я никому не скажу. И, что бы ты не комплексовал, я тоже этим балуюсь.
Он уставился на Таню, не веря своим ушам. Как можно так просто об этом говорить? Но Таня потрепала его по волосам, и проворчала:
— Постричь тебя нормально надо, ходишь как… чувак. Иди уже.
Замотивировав его крепким шлепком по заднице, Таня ушла к себе, переодеваться.
В ванной, стоило только намылить член, как он снова пробудился. Но Никите было не до того. Таня. Ее непосредственность смущала, но по намекам, он чувствовал, что скоро произойдет что-то такое… «такое». Интересный разговор «про это» уж точно будет, а там посмотрим.
Таня сидела у себя, рассматривая какие-то бумаги. Длинный до пола халат, прихваченный пояском, снизу открывал голые ноги, а сверху едва прикрывал грудь.
— Заходи, чего стоишь? Или ты не у себя дома?
Никита послушался, сел рядом. Помолчали. Таня, наконец, отложила документы, потянулась, выпятив грудь. Он смотрел, уже не стесняясь. Ждал, что еще выкинет его такая непосредственная и простая в общении, тетка.
— Хочешь поговорить. — Она не спрашивала, а утверждала. — Иначе бы не зашел. Ты не стесняйся, спрашивай. Чем могу, как говорится. Только учти, если хочешь что-то узнать о женщинах, твоя мать не должна знать, что я тебе что-то такое рассказываю.
— Почему?
— Она меня считает… увлекающейся девицей.
Никита не понял.
— В смысле?
— Что я сплю со всеми подряд. А как не спать? Но не со всеми, конечно. С теми, кто нравится. Не попробуешь, не поймешь, что за человек. Вот, допустим познакомилась я с мужчиной. Всем хорош, умный, веселый, и при деньгах. Что, сразу замуж бежать? А если у него… там, ничего не может? Это же катастрофа, понимаешь? Как с таким жить? Для меня секс не последнее в жизни дело.
Никита поднял на нее взгляд, встрепенувшись при слове секс.
— Что? Так и есть.
Он снова опустил голову, и уставился в пол. Смотреть в вырез ее халата или на голые ноги было невыносимо. Хотелось протянуть руку, дотронуться до запретного, ощутить мягкость кожи.
Все-таки трудно говорить на такие темы. Как спросить? Да и что спрашивать? Он и так считал себя чрезмерно просвещенным в этой теме. Интернет всему научит, если захочешь.
— Да потрогай, госспади!
У Никиты отвисла челюсть. Как это она все понимает? Что, у него все на лице написано? Пока он рефлексировал, Таня взяла его руку и положила себе на колено.
— Легче стало?
Она вдруг обняла его за шею, повалила на кровать и легла сверху.
— Послал Бог племянничка! Ну ничего, я тебе… ой!
Таня почувствовала, что ей в лобок упирается нечто твердое.
— Никитос, поросенок! Ты что… хочешь меня?
Никита завороженно смотрел, как она будто в замедленной сьемке опускает голову, вытягивает губы для поцелуя. Но в последний момент Таня поцеловала его в нос и перекатилась на кровать.
— Нельзя нам. Мать твоя меня убьет.
Снова клацнул замок входной двери, потянуло сквозняком. Таня шепотом погнала его из комнаты:
— Иди мать встречай. И помни, что я тебе сказала.
Мама, увидев влажные волосы Никиты, с подозрением спросила:
— Ты чего это среди бела дня мыться удумал? Когда такое было? Где Таня?
Никита с раздражением подумал, что с момента приезда тетки приходится врать чуть ли не на каждом шагу. Вот что ему сейчас говорить?
— Да, волосы грязные, вот я и… а Таня у себя, вроде… Ходила куда-то утром.
Надеясь, что врать больше не придется, он понес сумки с продуктами на кухню. После короткого разговора с мамой на кухню зашла Таня. Подмигнула и села за стол, наблюдая, как он разбирает сумки. И тут грянуло!
— Никита! Это что такое?!
Таня вопросительно посмотрела на него и нахмурилась. Мама продолжала бушевать:
— Чем ты тут занимаешься?! Откуда это?!
На кухню вошла мама брезгливо держа двумя пальцами… Танины трусы. Черные. Прелый запах застоявшейся спермы чувствовался даже на расстоянии. Уже спокойнее, но от этого стало только страшнее, спросила:
— Это чье? И почему оно в…
Мама постеснялась сказать «в сперме» и замолчала. Таня пряча улыбку опустила голову.
— Я думала ему белье сменить, раз уж помылся, а тут нахожу под матрасом эту гадость!
Она грозно посмотрела на Таню.
— Ты случайно не знаешь, сестренка…
У Никиты похолодело внутри. Так и не придумав достойного ответа, промямлил:
— Это я нашел. Это мое…
— Где нашел? У нас что, женские трусы на улице валяются?
Таня, узнав свои трусики, и понимая, что племянник не хочет ее вмешивать, заступилась:
— Натка, выкини это в мусорку. Хватит. Никита, сдрысни отсюда.
Он, красный как рак, с удовольствием подчинился и вылетел из кухни. Застилая белье, брошенное мамой, он еще долго слышал ее возмущенные возгласы, но вскоре она успокоилась. Они там еще долго в полголоса о чем-то говорили. Через полчаса в комнату вошла Таня, и Никита получил довольно болезненную затрещину.
— Это тебе за мои трусы.
Она поцеловала его и прижала голову к своей груди.
— А это за то, что не стал меня впутывать в это скользкое дело.
— Тань… что теперь будет?
— Да ничего не будет. Она же твоя мать, жив останешься. Со временем забудется. Мой тебе совет: веди себя как примерный ребенок и не давай ей повода припомнить сегодняшний залет. А твою проблему надо решать. Так и до резиновой женщины недалеко.
Никита с наслаждением вдыхая аромат ее тела, пробурчал не поднимая головы:
— Я больше не буду.
— Ой, вот только не надо! Сядь.
Никита сел на кровать, Таня примостилась рядом и продолжила, уже шепотом:
— Ты у матери трусы не воровал?
Никита с возмущением помотал головой.
— И то хорошо. Не все потеряно. И что, тебе это так нравится?
— Да я, вообще-то, в первый раз. На меня что-то нашло, не знаю…
— Это начало фетишизма, Никитос. Как онанизм. Чем дальше, тем труднее отказаться. И кто знает, к чему может привести воровство трусов… Главное, со своими тараканами в голове не лезть в чужую жизнь, не мешать другим.
Она задумалась и через минуту кивнула, будто отвечая на свой невысказанный вопрос:
— Ладно, так и быть. Когда у Натки… у мамы ночная смена?
— Завтра.
У Никиты скакнуло и часто забилось сердце, щеки залил густой румянец. Таня еще раз кивнула, уже привычно потрепала его по волосам и вышла. До самого вечера он сидел в своей комнате, боясь попасться матери на глаза. А ближе к ночи, воровским манером проник на кухню. Стараясь не греметь кастрюлями, набрал себе котлет с хлебом.
Перед сном пришлось еще раз выйти, в ванную. В корзине, на самом верху лежали Танины трусы! На этот раз белые. Рука сама потянулась. Забыв о наставлениях, он прижал мягкую ткань к носу и глубоко вдохнул…. Ванную сотряс громкий кашель. Таня вымазала трусы какой-то гадостью, типа аммиака. Воняло так, что заслезились глаза. Никита, чертыхаясь, кинулся умываться. Сзади раздался страшный шепот:
— Вкусно?
Никита вздрогнул. У двери стояла Таня, уперев руки в бока.
— Иди уже отсюда. Из-за тебя скоро без трусов останусь.
Пристыженный, Никита убежал к себе и зарылся под одеяло. Стыдоба! Второй раз так глупо попасться! Все, больше никогда в жизни не притронусь! Но самобичевание не успокоило. Он лежал с открытыми глазами, думая о завтрашнем вечере. Не передумает ли Таня из-за того, что он не сдержал слова?
Из ее комнаты донеслись едва слышимые стоны и вздохи. Никита, как борзая на охоте, навострил уши и закрыл глаза, представляя, Таню, лежащую на спине с широко разведенными ногами. Как она трет пальцами только ей известные чувствительные места и извивается от удовольствия.
Член быстро вырос в размерах, упершись головкой в низ живота. Боясь, что стоны вот-вот прекратятся, Никита заработал кулаком, и, не прошло и минуты, как сперма брызнула на живот. Сначала тугой длинной нитью, потом, с короткими толчками, каплями поменьше. Дослушав затихающие стоны из спальни за стеной, он понял, что не подготовился к своему ежевечернему удовольствию. Хоть бы бумаги кусок оторвал. Но из ванной пришлось спасаться бегством, так что придется подождать. Больше он не собирался рисковать.
Борясь со сном и боясь повернуться, чтобы не испачкать простыню, он терпел целый час, развлекая себя видениями о Тане, от которых снова вставал член, и гулко билось сердце. На часах было уже два ночи, когда он решился на вылазку. Не включая свет, тщательно вытер подсыхающую сперму и, выйдя из ванной, пошел совсем в другую сторону. Неуемное любопытство пересилило здравый смысл.
Никита не ошибся в ожиданиях. Таня спала голой, на спине, раскинув руки и ноги. Он где-то читал, что это называется «королевская поза», тот, кто так спит, уверен в себе, сильная личность и все такое…. Пожирая взглядом большую, разъехавшуюся на стороны грудь, мерно вздымающийся живот и темнеющее от коротких волос место между ног, он сделал шаг. Еще один, еще. Сел возле кровати, разглядывая пухленькие складки половых губ. Мелькнула шальная мысль притронуться, пощупать. Но он крепко сцепил пальцы в замок, чтобы не наделать глупостей.
Возможно, завтра она разрешит, позволит прикоснуться. А может, и… Жаркие мысли снова захватили разум, Никита не удержался и провел пальцем по гладкому бедру. Шелковисто и тепло. Мягко и упруго. И еще…
— Щекотно. — Вслух закончила его мысль Таня.
Попался в который раз. Бежать было поздно, поэтому он просто сидел, ожидая очередной трепки и позорного выдворения из комнаты. Таня повернулась на бок, сиськи аппетитно собрались вместе, придавив одна другую, а линия бедра и талии образовали захватывающую дух крутую горку.
— Я понимаю твое нетерпение, тем более после моих намеков. Но не мог бы ты свалить отсюда как можно быстрее, пока твоя мать…
Дальше он уже не слышал. Его как ветром сдуло.
Никита проснулся только после обеда. Не открывая глаз прислушался — тишина, как и должно быть. Мать на работе, Таня… а что она сейчас делает, интересно?
Таня брила ноги. Голышом. Сидя на бортике ванной, скинув халат на кафельный пол. Там ее и застал Никита, сначала пробежавшись по всем комнатам. Дверь оказалась открытой. Он распахнул ее, машинально дернув за ручку, и застыл на месте.
Сейчас, при свете дня, когда видна каждая складочка, каждая родинка, Таня казалась самой красивой, самой… самой-самой. Ее красоту не портило то, что ноги вымазаны пеной, а грудь висела, тяжело подрагивая от каждого движения руки. Волосы собраны в пучок, как у купальщицы на какой-то картине, на плече простое вафельное полотенце.
— Закрой дверь… с этой стороны. А то сквозняк.
Никита прикрыл дверь и сел на пол. Таня без лишних слов перешла к самому важному:
— Если ты думаешь, что состоявшийся секс, это заслуга мужчины, ты ошибаешься. Вы вообще тут никакой роли не играете. Почти. Но об этом позже.
Таня вытерла пену полотенцем, полюбовалась блестящей кожей и продолжила:
— Если женщина чувствует, что у нее что-то не так, например, ноги плохо выбриты, — она похлопала себя по бедру, — то никакого секса не будет. Бывают, конечно, исключения. Это заниженная самооценка, обстоятельства, из жалости, и прочие факторы. Я понятно излагаю?
Никита кивнул и подумал, что ей сейчас пошли бы очки. Таня будто читала лекцию.
— Теперь о мужчинах. Косвенно, так как от вас, повторяю, ничего не зависит. Если в облике мужчины женщине покажется отталкивающей или, Боже упаси, отвратительной какая-нибудь, даже мельчайшая деталь, то… сам понимаешь. Это может быть что угодно: от серьги в ухе и до нестриженых ногтей на ногах. — Она преувеличенно тяжело вздохнула. — Хотя последнее обнаруживается уже в постели. Вопросы?
Никита помотал головой.
— Хорошо. Теперь выбрось все, что я сказала, из головы, снимай трусы и лезь ко мне. Потому что, что? Главное — гигиена.
Команда «снимай трусы», послужила спусковым крючком. Если до этого член от испуга своего хозяина висел безжизненной колбаской, то сейчас воспрянул, выпрямился и заблестел натянутой кожей. Никита, прикрывая его рукой, полез в ванну.
— Ну-ка, руки убери. Чего ты стесня…
Таня изобразила на лице восхищение. Почти неподдельное. Это была часть игры, но зачем об этом знать неопытному подростку? Мужчине главное что? Не упасть лицом в грязь перед предметом своей любви. Ну, или похоти, не суть. А член у Никиты был очень даже ничего, больше, чем у многих, кого Таня к себе подпускала.
После такой реакции Никита осмелел. Включил душ, намылил губку и приложил к Таниной груди. Если бы еще сказать что-нибудь такое же умное, или смешное, на худой конец. Но ни одна здравая мысль его не посетила. Поэтому, он просто начал намыливать тело стоящей перед ним красавицы. Таня одним движением распустила волосы и помотала головой. Рассыпавшись, волосы прилипли к телу мокрыми блестящими змейками, пуская из острых кончиков тонкие ручейки горячей воды.
Пораженный осознанием того, что у женщины тоже что-то начинает топорщится, если потереть, он рассматривал набухшие Танины соски, забыв, зачем его сюда позвали. Нет, конечно, он знал, что так должно быть. Но увидел-то в первый раз. Таня взяла его руку и повозила по своему животу.
— Не отвлекайся. У тебя впереди еще много открытий.
Он только сейчас заметил, что на лобке нет ни одного волоска. А еще вчера ночью там красовался аккуратный треугольник. Он провел ладонью по гладкой коже, запустив в складку палец, за что получил шлепок по руке.
— Но-но, не торопись. А то я тебя прямо тут… всему свое время.
Таня повернулась спиной и наклонилась, приглашая потереть спинку. И еще одно открытие не заставило себя ждать. У Тани был аккуратный розовый анус. Складочка к складочке. Как в порно. Он провел по нему губкой. Анус сжался и тут же расслабился, реагируя на прикосновение.
— Тань… я больше не могу!
— Чего?
— Ну, кончу сейчас.
— Ну, так кончай, кто тебе не дает? Тебе даже полезно, знаю я вас, скорострелов.
Она не оборачиваясь, нащупала член, качнула несколько раз рукой, и он выстрелил прямо между ее ягодиц, залив розовую дырочку спермой. Никита, подергиваясь от толчков, с улыбкой наблюдал, как белые сгустки смываются водой и стекают по ногам, растворяясь на дне ванны.
Успокоившись, он принялся за дело всерьез. Таня только кряхтела от удовольствия, пока он с силой растирал ее розовую кожу докрасна.
— Все, теперь я.
Она совершенно как мама в далеком детстве, натерла его мылом, смыла, еще раз натерла, не забыв все стыдные места. Даже залезла мыльным пальцем в задницу и покрутила, чем вызвала румянец на и так красных щеках Никиты.
После такого душа, казалось, что хочется только одного — отдохнуть. Они упали на Танину кровать и лежали без движения, отходя от горячей воды.
— Что ты там ерзаешь? Успокойся.
Никита, переживая за свою эрекцию, тайком проверял, как быстро встанет член.
— Тебе член еще не скоро понадобится, дорогой. Я сама об этом позабочусь, не переживай.
— А что мы тогда будем делать?
— Доставлять мне удовольствие. Я же не могу, как ты, подергал и кончил. Мне надо настроиться.
Все случилось так, как Никита фантазировал, но с точностью «до наоборот». Таня обняла его за шею и потянула головой к своей промежности.
— Попробуй меня на вкус.
Он улегся между расставленных ног. Пахло вкусно, пожалуй, чистым телом, больше ничем. Высунув язык, осторожно коснулся горячей кожи, просунул его между половых губ, и уперся в какие-то женские недра, недоступные пока для его понимания. Таня прикрыла глаза, и с придыханием прошептала:
— Ниже…
Никита опустил язык немного ниже, и он… провалился. Кажется, именно сюда должен входить член. Покрутил языком между горячих складок и почувствовал, что на языке остается что-то вязкое. Таня начала тихо постанывать и подталкивать его голову ближе к себе. Он подвигал головой вперед-назад, Таня убрала руку. Значит, он делает все правильно. Во рту стало собираться все больше и больше этой странной жидкости, в дырочке зачавкало. Никита поднял глаза, чтобы понять, что чувствует Таня, и улыбнулся. Таня лежала с закрытыми глазами, прикусив губу, и покручивала пальцами соски. Она вдруг как-то по-особенному вскрикнула, сжала его голову ногами и выгнулась в спине. Руки зашарили по постели, собирая в кулаки простыню. Жаль, что сейчас не видно ее лица, но Никита понял, что это и есть оргазм. Настоящий женский оргазм. Таня застонала, сипло, как простуженная, напряглась и расслабленно опала на постель. Он продолжал лизать, на всякий случай, но Таня оттащила его за волосы, прошептав:
— Хватит, хватит, дурачок. Я уже все.
Но Никита все никак не мог успокоиться. Он же первый раз доставил женщине удовольствие! Будто не желая расставаться с полюбившейся игрушкой, он согнул Тане ноги и, не касаясь половых губ, прошелся языком по внутренней стороне бедра. Слева, справа. Слева, справа. Таня затихла, больше не пытаясь его оттолкнуть, только снова уцепилась за простыню и закрыла глаза. Целуя и щекоча языком ногу, Никита добрался до сморщенной дырочки ануса. Она выглядела такой чистой и нежной, что он не раздумывая лизнул ее. Таня вздрогнула и ойкнула, но не остановила. Язык смелее запорхал вокруг ануса, описывая круги, тыкаясь в него кончиком. Таня лихорадочно пошарила по тумбочке рукой, нашла крем и протянула Никите.
— Палец!
Никита не прекращая творить волшебство языком, мазнул крем и приложил палец к мокрой дырочке. Преодолев сопротивление сжатых мышц, палец провалился в горячее и гладкое. Двигая им как членом, Никита продолжил вылизывать все, что попадало «под руку» — холмик лобка, мягкие складки губ, бедра. Изо рта текла слюна, и смешиваясь с Таниными выделениями, капала на простыню, собираясь в большое мокрое пятно.
Таня мелко задрожала, анус сжался, не давая двигать пальцем, но Никита не сдавался. Перестав лизать, он смотрел, как складки вдавливаются и вытягиваются наружу, крепко обхватив белый от крема палец. Сунув большой палец в вагину, он с удивлением почувствовал, что их разделяет только тонкая перегородка.
Таня часто задышала, выписывая бедрами восьмерки, подаваясь навстречу его руке. Она заметалась головой по подушке, уже не постанывая, а взвизгивая и смеясь.
— Все, все, прекрати! Я больше не могу!
Он с сожалением вынул пальцы и сел, в тайне надеясь, что все было не так уж плохо, для первого раза. Таня отдышалась и притянула его к себе. Никита почувствовал, как часто бьется ее сердце.
— Это было хорошо?
— Спрашиваешь! Укатал тетку, даже не всунув. Ой, мне надо передохнуть…
Таня благодарно поцеловала его в губы.
— Слушай, я полежу немного? Прости, но ты сам виноват. Разве можно так?
Когда Таня уснула, Никита осторожно высвободился из объятий и сел рядом, рассматривая ее красивое, совсем не девчачье, а настоящее женское тело. И ведь не расскажешь никому. Это же инцест, когда родственники… жаль, что она его тетка. Скорее всего, это больше никогда не повторится. Как она сказала? Из жалости? Пожалела она его или… Он осмотрел ногти на ногах. Вроде стриженые.
Ему вдруг стало себя жалко. Грустно, когда понимаешь, что все хорошее всегда заканчивается. Грустно вдвойне, если знаешь, когда именно. Через несколько дней она уедет, и все. Он шмыгнул носом и задрал голову, чтобы набежавшие слезы не потекли по щекам. Стыдно. Таня открыла глаза, будто и не спала.
— Что за слезы, маленький? Ты чего, Никитка?
Он прижался к ней, пряча лицо в мягкой груди и, не выдержал, заплакал. Таня, поглаживая его по голове, ждала, когда он успокоится, не приставая с расспросами. Всхлипывая и вздрагивая, Никита сдавленно выговорил:
— Ты уедешь, и все! Я так не хочу!
Таня чуть не засмеялась в голос.
— Да куда я уеду? Я же у вас в городе работу нашла. А сейчас квартиру меняю, чтобы вам глаза не мозолить. У меня будет здесь своя квартира! И я там буду одна. Сечешь?
Никита отстранился, посмотрел Тане в глаза, и, улыбаясь, снова прижался к ее груди.
— А сейчас мы насовсем потеряем твою девственность, и чтобы после этого никаких слез! Мужик не плачет. Бывают, конечно, исключения…
Никита с тоской в глазах смотрел, как здоровенный член дяди Коли таранит его Таню между стройных ног. Медленно, будто смакуя, это чудовище вторгается во влажное тепло, на мгновение останавливается, и подается назад. Потянув за собой плотно сжимающие его складки, член, почти полностью выходит наружу, снова замирает и возвращается назад, в нежную, сочную глубину, плачущую сладкой влагой. Волосатые яйца соседа по даче тоже принимали деятельное участие в насилии над душевным здоровьем подростка. Раскачиваясь как маятник, они с тупым упорством бились о розовый анус Тани, погружая Никиту в мрачное гипнотическое состояние:
— Вер-ность, рев-ность, вер-ность, рев-ность…
Почему она с ним? Что в нем такого хорошего? Здоровенный бугай, с ручищами как окорок, волосатый как черт. Разве что, член, как у коня… Никита посмотрел на руку, сравнивая член дяди Коли со своим запястьем. Ну, почти такой же.
— Ники-и-и-та! — Где-то далеко, около дома его искала мама.
Но он никуда не пойдет, надо досмотреть до конца. Вдруг у них что-нибудь пойдет не так, и Таня его прогонит. Он с сомнением осмотрел голого здоровяка и, вытянув шею, попытался увидеть Танино лицо. Но видно было только ее тонкие руки, лежащие на широкой спине дяди Коли. Две узкие ладошки с плотно сомкнутыми пальцами нежно поглаживали этого толстокожего борова, будто прося «еще, не останавливайся».
Таня всегда такая активная в сексе с Никитой, сейчас лежала без движения, придавленная бронзовым от загара телом. Только торчащие вверх ноги мерно покачивались вперед-назад, помахивая сморщенными белыми ступнями, будто говоря Никите: «эй, Никитос! Я тут!».
Кто он ей, в конце концов? Ухажер? Новый любовник? А как же он, Никита? Его первая женщина отдалась другому, в первый же день приезда на дачу. Что вы за существа такие, женщины? Его философствование прервали Танины стоны. Сладкие, будоражащие, ласкающие слух. Началось! Она сейчас еще и кончит. Дядя Коля почувствовав, что Таня завелась, ускорился. Его волосатая задница застрочила, как швейная машинка. Никита услышал басовитые причитания:
— Девочка моя, девочка моя, девочка…
— Ну, ну, ну! — Вторила Таня, впиваясь ногтями ему в спину.
Он зарычал по-звериному, привстал, выгнул спину, и по его нескладному мощному телу прошла судорога. Вот и все. Этот бык-производитель опоганил его любимую тел… тетку. Дать бы ему по башке дубиной, чтобы окочурился! Никита выполз из кустов и поплелся домой. Не хотелось больше дачи, не хотелось лета. Ничего не надо, пошли вы все! Пока никто не видит, всласть поплакал. Куда денешься от своей натуры? Он даже от жалостливых сцен в кино иногда плачет. Разве это плохо, быть сентиментальным? Вытерев слезы, подошел к дому, и тайком забрался на чердак. Там его ждал продавленный диван цвета грязного кирпича, соломенная подушка и старый клетчатый плед.
Проснулся от приятных прикосновений и поглаживаний по плечу. В маленьком чердачном окошке уже краснел закат. Так это был сон! Приснится же такое! Это все потому, что Таня сегодня ушла к соседям, к дяде Коле, и что-то долго ее не было. Сон, не сон, а подозрительно. Вдруг он ее и правда… того…
— Никитос, ты не заболел?
— Заболел! — Никита постарался вложить в ответ все гадкие чувства из сна, снова пробудившиеся при виде Тани. Ревность, обиду, брезгливость от увиденного.
— Что произошло?
— Ты и дядя Коля произошли. Почему тебя так долго не было? Ты с ним случайно не…
Но продолжить у него не хватило духу. И чего он завелся? Это же только сон. Таня долго молчала, потом вздохнула, и вполголоса начала отповедь:
— Что ты там себе придумал? Не было у нас ничего, надо было кое-что спросить.
Таню вдруг прорвало:
— Я тебе не жена и не девочка, с которой… Сколько еще я тебя буду сиськой кормить? Ты за этот месяц даже пальцем не пошевелил, а пора бы уже найти себе девчонку и начать жить своей жизнью. Моя жизнь тебя не касается, понял? Я для тебя и так сделала больше чем нужно!
Ее слова, казалось, хлестали Никиту по лицу, как пощечины.
Никита крепился, чтобы не зареветь в голос, и у него это получилось. Что-то перегорело внутри. Он отвернулся и буркнул в пыльную спинку дивана:
— Понял.
— Вот и молодец. Это мой тебе ответ на твои беспочвенные подозрения и детские обиды. Дачный ответ. И… повернись ко мне, пожалуйста.
От стали в ее голосе не осталось и следа. Никита помедлил и заинтересованно повернулся, не понимая, что вызвало такую перемену. Таня сидела с поднятыми руками, застряв головой в узком вороте платья.
— Ну, помоги же мне!
Он потянул за подол. Таня, наконец, выпуталась и, поправляя волосы, хитро посмотрела на Никиту.
— Не обижайся, Никитос. Ты просто еще мале… молодой. Давай мириться, пока нас мать твоя совсем не потеряла? Мы быстренько.
Никита спустил шорты до колен и замер в предвкушении наслаждения, ставшего уже таким привычным, благодаря самой лучшей в мире тетке.
— Завтра приезжает Катя, Колина дочка, так что, не упусти возможность, — прошептала Таня, впуская в себя член.
***
Никита сжал в ладонях задорно подпрыгивающие сиськи и потянул их на себя. Обхватив гладкий маленький сосок губами, поиграл с ним языком, потянулся ко второму, поцеловал. От переполнявшего его возбуждения хотелось двигаться самому, он в нетерпении начал подавать бедрами вверх, шлепая задницей по по клечтатому пледу.
— Еще… я уже… хороший мой!
Она упала ему на грудь, крепко сжала бедра и, прикусив губу, глухо застонала. Никита почувствовал, как ее влагалище сокращается, сдавливает, обволакивает готовый взорваться член. Замерев с приподнятыми бедрами, он кончил, и расслабленно опустился на диван. Больше не было сил продолжать эту бешенную пляску. Они улыбаясь, смотрели друг другу в глаза, оба чувствуя, как член толкается внутри, выплескивая густую сперму. Наконец, его агония закончилась, и Катя в изнеможении упала рядом.
— Все. Это было… не передать как! Ты, Никита, сексуальный террорист.
Все-таки, она классная девчонка, несмотря на то, что дядя Коля ее отец. Без дурацкого жеманства, заигрываний. С ней легко и просто. Может, потому что она старше его на два года? Со старшими всегда легче. Приехала ведь только вчера утром, а они уже чего только не успели за эти два дня. И, как вишенка на торте, такой безбашенный секс. Никита честно себе признался, что было даже лучше, чем с Таней. Как у них так быстро все устроилось? И ведь ничего сложного, просто надо было вести себя естественно, и не выделываться. Быть собой.
— Пойдем на речку?
— А пойдем!
Но искупаться сегодня не удалось. Никиту ждало потрясение, посерьезнее чем от увиденного позавчера во сне, когда Таня бесстыдно отдавалась дяде Коле. Уже запахло рекой и послышался шум воды, когда Никита услышал до боли знакомый радостный визг и басовитое рычание. Это Таня и Катин отец! У него вдруг появились сомнения в честности своей тетки.
— Давай туда не пойдем, Кать…
— Почему?
— Там… в общем, не надо нам на это смотреть.
— Нет уж, теперь я точно пойду. Мне интересно, чего это ты так испугался.
Пришлось подчиниться. Но он ее, все-таки, предупредил:
— Только ты на берег сразу не беги, посмотрим из кустов.
Катя прибавила шагу, но возле кустов, все же остановилась.
— Там мой отец и Таня с твоей мамой. И что? Пошли с ними купаться, ты чего?
— Я подумал, что дядя Коля, то есть, твой отец, с моей теткой тут… короче, что они сексом занимаются.
— Ха, ну и что такого? На него все женщины вешаются. У него знаешь, какой здоровенный!
— Знаю.
Катя с подозрением уставилась на Никиту.
— Откуда ты… — Недоговорив, Катя дернула его за футболку. — Смотри!
Пока они разговаривали, на берегу все уже устроилось, но не так, как думал Никита. Таня подхватила платье, босоножки, и нырнула в кусты, оставив маму наедине с дядей Колей. Он тут же пристроился рядом с мамой, сидящей на песке. Они поговорили, дядя Коля положил свой окорок маме на плечо, легонько прижав к себе. Никита почувствовал даже на таком расстоянии, что мама дрожит и боится. Опять недолгий разговор, мама пожимает плечами и нервно ковыряет ногой песок.
Дядя Коля встал, снял плавки, и выпрямился во весь свой громадный рост. Взявшись за член, он что-то сказал маме, но она закрыла лицо руками и помотала головой. Никита думал, что на этом все и закончится, но дядя Коля был очень настойчив. Он взял маму за руки и легко потянул на себя. И ведь никакого насилия не было. И мама вроде не сопротивляется, просто не может решиться. Она оказалась стоящей на коленях, лицом прямо напротив члена.
Мама еще немного помедлила. Потом все произошло как-то очень быстро. Раз, и мама отбрасывает лифчик, два, и она уже без трусов. Ее рука гладит член, приподнимает его и подносит ко рту. Никита засмотрелся на мамин белый зад, подумав, что совершает что-то неправильное. Так нельзя, подглядывать подло. А если от этого еще и возбуждаться, так вообще, извращение. Он прислушался к себе — ничего, никакого возбуждения от увиденного не было. И то хорошо. Но совместить слова «мама» и «секс» ему никогда не приходило в голову. Это же мама. А действительно, когда у нее последний раз был секс, после ухода отца? Для Никиты все происходящее казалось нереальным, а Катя смотрела во все глаза и улыбалась.
Когда стало понятно, что сейчас произойдет, Никита сел на землю и отвернулся. Его мать сейчас будет сосать. Сосать! Мама, и сосать член! Что происходит? Как? Катя начала комментировать:
— Она его целует… лижет. Берет в рот… ого! Во дает!
Никита закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Катя продолжила:
— Папка ее задом развернул. Раком, Никит! Мы с тобой еще так не пробовали.
С берега донесся протяжный стон мамы.
— Есть! Папка вошел… ох и тяжело ей сейчас придется, с такой колбаской.
Никита, пересиливая себя, поднялся, посмотрел сквозь кусты. Мама, безвольно опустив голову, стояла на четвереньках, а сзади ярился дядя Коля, размашисто подавая бедрами. Неожиданно Никите пришла в голову мысль, что мама у него очень красивая, раньше он об этом как-то не задумывался. Он начал улыбаться, немного отойдя от шока. А что? Мама тоже человек, ей тоже хочется секса и любви.
А дядя Коля тем временем, продолжая качать бедрами, намотал мамины волосы на кулак и потянул. Никита увидел ее лицо. Мама будто собиралась заплакать, и засмеяться одновременно. Стало видно, как колышется ее грудь, коричневые конфетки сосков мелькают с бешеной скоростью. Мама, открыв рот, тяжело дышит, стараясь не закричать…
Она вдруг задергалась и упала головой в песок. Дядя Коля отпустил ее, и потирая влажный член, с улыбкой наблюдал за ее оргазмом. Но конвульсии, почему-то, не прекратились. Она так и стояла, кверху задом и подергивалась всем телом, как будто у нее приступ или она плачет. Никита чуть не кинулся на берег, испугавшись, что ей стало плохо, но Катя вовремя схватила его за футболку.
— Не мешай, ей просто очень хорошо, не видишь что ли?
Мама успокоилась, легла на песок. Перевернулась на спину, сыто погладила себя по по телу, сметая прилипший песок. И затихла. А дядя Коля уселся рядом, и стал гладить ее широкой ладонью по груди и животу. Мама казалась такой миниатюрной рядом с Катиным отцом.
— Все, пошли. Кина не будет. Мой папка твою маму укатал.
По дороге домой сначала молчали. Никита переваривал увиденное, а Катя думала о чем-то своем, изредка поглядывая на него и улыбаясь. Никита не выдержал:
— Слушай, как ты думаешь, у них это серьезно?
Катя улыбнулась.
— Я сама об этом думаю… но на шаг дальше, чем ты.
Никита удивленно вскинул брови, остановился.
— В смысле?
— Если у них все серьезно, то это с одной стороны, хорошо. Но с другой… мы станем братом и сестрой.
— Ну и что? Это же здорово!
— Ты совсем дурак, Никитка? А как же мы тогда будем…
Никита все понял и погрустнел. Брат и сестра это совсем не то, что друг и подруга, это правда. Опять скрывать от всех, с кем ты занимаешься сексом. На этот раз с сестрой, пусть не родной, но какая разница? Катя заметив его настроение, обняла Никиту и прошептала:
— Может они и не поженятся, просто будут жить вместе. Так тоже бывает. А пока мы с тобой еще не родственники, пошли на чердак? Я хочу как твоя мама, рачком…
Описывать мотивы, толкающие женщину к выпивке очень сложно, это отдельная тема. Одна причина или их целый воз, и вот женщина оказывается там, где можно добыть алкоголь. Например, в магазине. Сначала она с пристрастием изучит ассортимент, разглядывая стройные ряды бутылок. «Если этикетка красивая, а бутылка необычной формы, значит, сразу не убьет» — думает она, покупая какое-то чудовищное пойло синего цвета.
Самая слабая, выпив дома бокал, тихо танцует перед зеркалом, представляя себя актрисой или певицей. Или даже стриптизершей. Она улыбается своему отражению, освежает бокал, пока пьяная в хлам не свалится на кровать. Сон ее спасение.
Другая, выпив и заткнув бутылку, двинется с ней к лучшей подруге, желая снять с себя часть ответственности за свою слабость. Или просто пойдет шататься по улицам в поисках приключений. Хорошо, если по дороге попадется какой-нибудь бар.
Пьяная женщина ужасна тем, что непредсказуема. Дойдя до кондиции, тихоня с высшим образованием превращается в разъяренную фурию: глаза сверкают стеклянным блеском, лицо пышет румянцем, как в лихорадке, прелестный ротик выкрикивает непристойности. Вся шелуха спадает и остается суть. В этот момент от женщины можно ожидать всего: горьких рыданий, плясок на барной стойке с частичным обнажением, или недвусмысленного кивка в сторону выхода, мужчине сидящему рядом. Но чем смелее пьяная женщина, тем выше градус мужского презрения.
Ужас женского опьянения — переход от бессвязных мыслей к словам и, что хуже, к действиям. Эта стадия наступает всегда, рано или поздно.
«Я тебя не люблю» и «ты чертов импотент» слетают с ее губ с удивительной легкостью. Она говорит эту правду, а потом идет танцевать.
Лучший из возможных вариантов для ее мужчины — переждать в укрытии, не отвечая на звонки и смс. Если не удалось, остается только любоваться и не осуждать. Да, это тяжело, но орущий мужчина, трусливый и наглый одновременно, хватающий за руки пьяную женщину, очень смешон.
Никита, дочитав, закрыл браузер в телефоне и посмотрел на маму.
— Ма, можно Катя у нас переночует?
Таня разлегшись на диване, украдкой показала большой палец и одобрительно закивала. Мама сидела рядом, за столом, рассеяно возюкая пальцем по узору на клеенке, размазывая пролитое вино. На лице блуждала глупая улыбка, а вид у нее был как у девчонки, которой родители только что объяснили, почему сосед по парте дергает ее за косички. Никита растопырив пальцы помахал пятерней перед ее лицом.
— А?
— Переночует, говорю.
— Аха…
— Тогда я сбегаю за ней?
Таня встрепенулась, и не терпящим возражений голосом произнесла:
— Сиди уж, я сама схожу.
— Стоять! — Мама вынырнула из своих грез и строго посмотрела Тане в глаза. Таня вздернув подбородок, с вызовом уставилась на нее. Неизвестно, чем бы закончилась эта молчаливая борьба, но ей положил конец Никита, негромко кашлянув. Таня отвела взгляд и тяжело вздохнула.
— Я схожу. — Мама поднялась, и, проходя мимо Тани, вполголоса пробурчала:
— Иначе, зачем была эта собачья свадьба?
Никита мог и не спрашивать, что тут происходит. И дураку понятно: выпившие женщины дерутся из-за мужика. А его просьба, это просто удобный повод, чтобы сходить к дяде Коле. Но почему Таня вдруг решила побороться за него? Было у нее с ним что-то или нет? Или это просто сейчас «зачесалось»? Мама, будто что-то вспомнив, остановилась у двери.
— А зачем Кате у нас ночевать?
Видимо, у нее не ко времени сработал материнский инстинкт и проснулось беспокойство за сына. Таня замахала руками.
— Зачем, зачем, за шкафом! Иди, они без тебя разберутся, взрослые уже!
До соседней дачи рукой подать, пара минут туда и обратно, но Катя с мамой, почему-то задерживались. Не иначе, мама и дядя Коля зацепились языками. Никита нетерпеливо заходил по комнате, поминутно посматривая в окно, пытаясь в темноте разглядеть хоть какое-нибудь движение.
— Сядь, придет твоя Катя.
Таня выглядела расстроенной и смотрела на Никиту так, будто это он все испортил.
— А мама?
— А мама не придет. — Таня помолчала и начала ворчать:
— Тоже мне, сваха. Переженила всех, а сама осталась ни с чем! Ты-то хоть подкатил уже свои шарики к Катьке?
— Тань, но ты же сама мне говорила, чтобы я нашел себе…
— Да знаю я! Ну и как она тебе?
Никита потупился. Нашла о чем спрашивать. Это не ее дело, в общем-то. Вместо ответа спросил:
— А почему мама-то не придет? — Никита задал вопрос, и понял, что уже знает ответ. Дядя Коля будет ее любить своим конским членом. Всю ночь. Как выглядит голый Катин отец он уже видел. Никита представил эту сцену и залился краской.
— Потому что я вовремя не сообразила, дура. Надо было не благотворительностью заниматься, а самой… Ладно, чего уж теперь. Пусть хоть у сестренки все будет хорошо.
Она легко поднялась с дивана, будто и не пила вовсе, и подошла к облупленному буфету. Погремев старой посудой в поисках неизвестно чего, выудила бутылку настойки.
— Напьюсь. Ты со мной?
Никита покачал головой. Выпив после вина настойки, Таня порозовела, у нее заблестели глаза и развязался язык.
— Я знала, что твоя мать на Колю давно смотрит, сама мне рассказывала. Только она боялась ему признаться. Всегда была трусихой. Я и вызвалась, парле… пар-ла-мен-те-ром. А у него на меня встал, представляешь? И так было понятно, что у него там за агрегат, а я как увидела бугор, так сама потекла. Еле удержалась. А он ничего, руки не распускал, на сиськи только пялился. По-мужски так, до мурашек.
Никита краснел и бледнел от ее откровений. Это был слишком взрослый разговор, и не для его ушей. Но не перебивал, слушал, удивляясь Таниной раскованности и внимая каждому ее слову. Когда еще узнаешь, что творится у женщины в голове?
—… надо было его сразу там в оборот взять. — Она налила себе еще, до краев. Сделала большой глоток, опустошив пожелтевший от старости граненый стакан на треть. — Дура. Позвала его с нами на речку и слиняла. Ну, не сразу. Я еще в кустах посидела, хотела удостовериться, что у них все получится.
Она была где-то рядом! И могла их с Катей запросто увидеть.
— А он ее и в рот, и раком и боком и… ой!
Таня испуганно расширив глаза, прикрыла рот ладонью.
— Вот я дура. Она же твоя мать! А я тут болтаю. Или ничего?
Оказывается, и правда, не врала пикабушная статья. Нет ничего хуже, чем пьяная женщина. Никите стало стыдно за свою тетку, и слушать ее треп расхотелось. Таня не дождавшись ответа, мечтательно произнесла:
— У него вот такой! — Обхватив запястье, она подвигала кулаком по руке. — Как у быка. Слушай, я что-то так возбудилась… Может, мы по-быстрому, а?
— Сейчас же Катя придет! И ты сказала, что у нас с тобой все…
— Мало ли, что я сказала! — Голос Тани приобрел нагловатые нотки. — Я хочу. А Катя пусть присоединяется. Или ты нас двоих не сдюжишь? — Она пьяно захихикала, подумав, что удачно пошутила. — Я тебя хочу, понял? А ты выкл… выкаблучиваешься.
В Тане бурлила сорокаградусная сыворотка правды, и все, что жило своей, потаенной жизнью внутри нее, теперь вырвалось на свободу, прорвав плотину приличий. Сейчас лучше ее напоить до невменяемости, и уложить спать.
— Выпей еще, Тань.
— Не хочу! — Она уставилась на Никиту стеклянными глазами, всем своим видом изображая агрессивное непонимание, почему это он посмел ей отказать.
Легкий сарафан полетел на пол, белые трусики шлепнули Никиту по груди и приземлились в тарелку с остатками стекшего салата.
— Таня, ты пьяная совсем…
— И что? Я тебя всему научила, а ты, неблагодарная скотина, не можешь меня удовли… удвалитвари.. трахнуть не можешь?
— Я пойду Катю встречу, а ты ложись спать, Тань, хватит..
Никита поднялся, поспешно вышел со двора и направился в сторону Катиного дома. Но Таня сдаваться не собиралась. Как была, голышом, даже не надев босоножки, выбежала за ним. Слушая ее ойкания и чертыхания, когда она накалывала ноги мелкими камешками, Никита свернул на другую тропинку, от греха. Не хватало еще, чтобы Катя увидела, как за ним гонится пьяная голая тетка. Вот что с ней делать? Он зашел подальше в лес и остановился. Через минуту появилась Таня, белея своими прелестями в темноте.
— Никит! Ну, стой. Мне же больно!
Она ковыляя, дошла до него, прижалась, обняв за шею. С заплетающимся языком промурлыкала:
— Я дура, да? Ну прости, я больше не буду. Только разочек, а? Пошли домой, в постельку?
Ее пьяная нежность выглядела еще противнее. Еще эта дурацкая улыбка и глаза, ставшие какими-то блядскими. Пришлось брать ее на руки и нести обратно. Таня всю дорогу лезла целоваться, призывно постанывая и поглаживая Никиту по спине. Что скажет Катя, если увидит?
Но Катя ни о чем таком и не подумала. Когда Никита внес пьяную тетку в дом, она обеспокоенно воскликнула:
— Что случилось? Я пришла, а вас нет! Что с ней?
Никита сгрузил Таню на диван и прикрыл сарафаном.
— Понимаешь…
Таня его перебила:
— Он меня от бандитов спас, Катька! Никитос мужик. Они меня изнасиси… трахнуть хотели! Прямо в лесу. Я им говорю, пошли в постельку, а они…
— Не слушай ее, Кать. Она просто много выпила.
Таня как-то резко отключилась и засопела. Никита подумал, что его тетка глубоко несчастная женщина. Несчастная и одинокая. Это можно было понять только увидев ее в таком состоянии.
— Мама твоя сказала, чтобы я к вам шла. Наверное у них с отцом что-то намечается.
Катя подсела к Тане и сдвинула сарафан, оголив ей грудь.
— А она красивая, Никит. Правда?
— Что ты делаешь? Вдруг она проснется?
— Ну и что? Ты уже все видел. А меня что стыдиться, я же девочка.
Никита опустил глаза когда Катя сделала совсем уж невероятное. Она наклонилась к Тане и поцеловала ее в сосок. Таня что-то довольно промычала.
— Ты что не видишь, как ей хочется? От нее прямо несет сексом, Никит. Иди сюда.
Никита сел рядом.
— Давай ее..?
Она похлопала по кулаку ладошкой и улыбнулась. У Никиты перехватило дыхание от такой смелости. Он начал подозревать, что Катя тоже успела приложиться к бутылке, пока они с Таней ходили по лесу. От нее он такого точно не ожидал. Катя не торопясь стянула шорты и футболку. Надо же, даже трусов не надела, будто знала зачем шла. Ну да, шла-то она к нему.
— У твоей тетки фигура отпад!
Сарафан снова полетел на пол.
— Кать, не надо…
Катя будто не слыша его робкие просьбы, облизала губы и поцеловала Таню. А той хоть бы что, лежит и посапывает. Или притворяется? Вот будет цирк, если она проснется! Катя посмотрела на Никиту, будто говоря: «вот видишь? Чего ты боишься?», и села на Таню верхом.
Никита предпринял последнюю попытку остановить этот разврат:
— Кать, ты что, тоже выпила? Что ты творишь?
— Ну выпила, что такого? — Она кивнула в сторону стола, показывая на бутылку настойки. — Если очень хочется, то можно.
Катя выпрямилась, плюнула на пальцы и завела руку за спину. По ее движениям стало понятно, что она задумала. Поглядывая на Таню, Катя вовсю шерудила у нее в промежности, пытаясь доставить Тане удовольствие. Никита тоже смотрел Тане в лицо, боясь, что она сейчас проснется и поднимет крик. Но ничуть не бывало. Она нахмурилась, потом лицо разгладилось и на нем появилась прямо-таки блаженная улыбка. Катя довольно посмотрела на Никиту. Приглашая его присоединиться, она еле слышно прошептала:
— Снимай трусы. Тут без тебя никак.
Никите стало стыдно. Они с Катей вроде бы друзья, даже можно сказать, она его девушка, а тут такое. При ней заняться сексом с теткой? Ерунда какая-то. Он помотал головой и отошел к столу.
— Ну, как хочешь. Потом пожалеешь.
Никита посмотрел на бутылку с бурого цвета настойкой. Может одну, для храбрости? Налил в Танин стакан, попробовал. Настойка оказалась на удивление вкусной. Зачем же отказывать себе в удовольствии? Налил еще. В голове зашумело. Он сел за стол и смущенно, но с интересом стал наблюдать за происходящим на диване.
Катя разошлась не на шутку. Раздвинув Тане ноги, она ткнулась носом ей в промежность и зачем-то понюхала. Запах ей, видимо, понравился, потому что через мгновение Никита услышал звук поцелуя, и Катя заработала языком. Таня все еще была в отключке. То ли она действительно была настолько пьяна, то ли притворялась и хотела понять как далеко зайдет Катя. Хотя куда уж дальше? Катя трахала ее языком, двигая головой, будто делала минет. Никита плеснул себе еще.
Мысли повернули совсем в другую сторону, происходящее перестало казаться чем-то из ряда вон. Какие же они у меня красивые! Катька худенькая, сисечки небольшие, а Таня просто секс-бомба. Хм… сисечки. Сисечки! Он чуть не рассмеялся в голос. Почему-то это слово вызывало смех. Надрался ты, Никита, подумал он про себя и глотнул еще. А чего это я сижу — была его следующая мысль.
Через мгновение он уже оттаскивал Катю от Тани и пристраивался к родной тетке спереди. Договорились же Таню трахнуть, так что извините, подвиньтесь. От выпитого член стоял, но совсем потерял чувствительность. Никита долбил и долбил Таню во влагалище, истекая потом и совершенно ничего не чувствуя. Тут и выяснилось, что Таня все это время притворялась. Ее острые ноготки впились в зад Никиты и Таня открыла глаза.
— Никитос, поросенок! Я сейчас кончу!
Катя рассмеялась, и полезла целоваться с Таней, постанывая и изображая неземную страсть. А может, ей и вправду, было так хорошо. Таню затрясло от оргазма, но Катя не отрывалась от ее губ. От вида целующихся ЕГО женщин, у Никиты отказали тормоза: он с влажным хлюпом вытащил член, потянул Катю на диван и уложил на Таню. Не очень соображая, что делает, просунул член между их губ. Он подумал, что попал в рай, в тот, где созданные из шафрана, мускуса и амбры черноокие гурии ублажают мужчин. Что за мысли в голову лезут! Может это настойка виновата?
Таня с Катей творили невероятное: их языки порхали по члену, губы мягко обхватывали, посасывали, при этом они умудрялись еще и целоваться. Никита уставился в потолок, чтобы не кончить раньше времени, за что получил шлепок по заду от Тани.
— Кончай, не мучайся, дурачок!
Из члена брызнуло, Таня с Катей радостно завизжали, пытаясь поймать ртом белые капли. Никиту трясло как в падучей. Когда в жадно раскрытые рты упали последние капли, девчонки не глотая снова начали целоваться, размазывая сперму по щекам. Хотя Никита немного протрезвел, он нисколько не пожалел, что решился на такое.
Катя выдоила из члена остатки, скормила их Тане, и они расслабленно затихли. Это, конечно, было классно, но что будет дальше между ними тремя? А у него с Катей? Он испуганно посмотрел на окна. Фу-у-х, слава богу, шторы задернуты. Пройди кто-нибудь сейчас по улице, об их оргии завтра узнает весь поселок.
— Никитос, о чем задумался? Со мной-то ты еще не разобрался, — подала голос Катя.
Вот, как у них все так легко, у женщин? Или раз уж началось, чего теперь рефлексии разводить, так что ли? Обе безбашенные, что Таня, что Катя. Никита, поработав кулаком, прилег на этот сексуальный бутерброд и вошел в горячую Катину вагину сзади. Второй раз получилось еще дольше. Катя уже два раза судорожно сжимала влагалище и царапала спинку дивана, а он все никак не мог кончить.
Помогла Таня. Нет ничего приятнее для мужского уха, чем звуки женского оргазма. Она вдруг стала издавать такие стоны, что у Никиты побежали мурашки по телу. Он коротко дернулся, член пульсируя вытолкнул из себя еще одну порцию спермы и, наконец-то опал. Этот марафон Никиту уже порядком умотал. Кто принес одеяло и разложил диван, он уже не помнил.
Утром это одеяло было с них бесцеремонно содрано, и они разом проснулись от крика мамы:
— Идиоты! Кто разрешил мою настойку пить? Она же на грибах! Это лекарство, мать вашу!
Потом мама сообразила, что они лежат голые, и тут уж грянуло на весь дом:
— Танька, дура! Ты же здоровая тетка, что ты с детьми сделала? Развратница!
Мама хлестала всех без разбору кухонным полотенцем, пока они не разбежались по дому, как тараканы. Но еще долго до них доносились ее угрозы и причитания.