Сделка

По календарю шла середина весны. Яркое солнце золотило крыши домов, играло бликами на лужах и щедро заливало комнату светом, проникая сквозь тонкие шторы. Во дворе уже вовсю зеленел газон, на деревьях набухали почки, готовые вот-вот лопнуть и выпустить первые листочки, а птицы радостно щебетали, переливаясь серебристыми трелями и празднуя приход тепла. На детской площадке, окружённой со всех сторон однотипными панельными многоэтажками, звонко смеялась детвора, громко переговаривались мамочки с колясками — весенняя пора манила всех на улицу.

С тоской поглядывая в окно, Миша не обращал внимания на разбросанные по столу тетради и никак не мог заставить себя приступить к урокам. В такую погоду трудно думать об учёбе. Гораздо заманчивее было погонять мяч на стадионе у школы, а потом заскочить в магазин за пачкой чипсов, выбросить из головы все заботы и провести вечер за компьютером. Ещё недавно для него было привычно часами рубиться в «Доту» или «Fortnite», забывая о времени, уроках и еде, выстраивая стратегии и радуясь каждому эпичному ходу. Но теперь всё иначе. С недавних пор он мог позволить себе это удовольствие только два раза в неделю. Многие одноклассники считали его раздолбаем — что, надо признать, было чистой правдой, но если Миша давал слово, то всегда держал его, чего бы это ни стоило. Это условие входило в часть сделки, которую они заключили с мамой. Нарушать её не хотелось ни при каких обстоятельствах, а поскольку ещё одним пунктом было не забывать про уроки, оставалось побороть одолевающую лень и открыть учебник.

— Как посчитать коэффициент трения, если масса тела известна, а угол наклона нет? — поинтересовался он, но Оля, видимо, была слишком занята, чтобы отвечать на столь скучный вопрос.

Чуть скрытая от него за высоким стеллажом, который делил комнату на две половины, сестра сидела на краю кровати, осторожно зажав виолончель между коленями и слегка покачиваясь в такт неслышной мелодии. Туго переплетённая густая коса плавно колыхалась за её спиной, следуя ритму движений головы. Невысокая даже для девушки, тоненькая и стройная, Оля уделяла чрезмерное внимание светло-русым волосам, считая их своим главным достоинством. Тщательно расчёсывала и выпрямляла каждое утро, то заплетая в аккуратную косу, то собирая в замысловатую причёску, неизменно оставляя одну прядь струиться вдоль усыпанного веснушками лица. Веснушки всегда проступали особенно ярко, если ей приходилось краснеть или злиться. Первое случалось редко, второе — гораздо чаще.

Закрытый характер, изящные манеры и лёгкая грация делали её похожей на героиню диснеевских мультфильмов. К счастью, образ «девочки-ромашки» она надевала лишь на людях и при острой необходимости, ловко скрывая свою истинную натуру. Ей нравились пошлые шутки, интимные разговоры и даже эротические фильмы. Забываясь, Оля могла начать красноречиво размахивать руками и вставлять в речь столь грубые слова, что даже у него «вяли уши». Недостатки у неё тоже имелись. Куда уж без них? Например, она совершенно не интересовалась компьютерными играми и мангой. Но Миша ей это прощал — идеальных девчонок всё-таки не бывает.

У Оли имелось множество увлечений, которые менялись каждый год, но её единственной и настоящей страстью всегда была только музыка. Год назад она поступила в музыкальное училище при Московской государственной консерватории, где теперь часами оттачивала мастерство игры на виолончели. Играть дома было строго запрещено — соседи жаловались на шум, поэтому оставалось только имитировать. Тёмно-вишнёвый инструмент с мягким блеском лака уютно покоился в её руках, а его шейка слегка касалась плеча. Погружённая в мелодию, которую слышала только в своей голове, Оля водила смычком над струнами, не касаясь их, а левой рукой плавно перемещалась по грифу, беззвучно нажимая на лады.

— Что тебе такого наобещала мама, что у тебя теперь здоровенный стояк на уроки? — вздохнув, она бережно прислонила виолончель к кровати и пристально посмотрела на него, слегка прищурив глаза. — Ты мне больше нравился, когда проводил целый день за компьютером.

— Ну, я просто решил взяться за голову, — осторожно ответил он, усаживаясь рядом с ней на кровать. — Знаешь, если так подумать, то учёба всё-таки важна…

— Ага, конечно! Ври дальше! — фыркнула Оля. — Давай, показывай уже свою задачу!

Едва пробежав глазами по условиям задачи, она моментально выдала правильный ответ, после чего на удивление быстро и понятно разобрала решение. Ей всегда подозрительно легко давалась учёба, особенно если речь шла о технических предметах. Жаль только, что у неё крайне редко возникало желание делиться своими знаниями в области математики и физики.

— Как думаешь, у мамы с этим Юрием Владимировичем уже всё серьёзно? — Оля так неожиданно сменила тему, что он не сразу нашёлся с ответом.

— Они просто общаются, ну, обсуждают книги там всякие. Что у них может быть? Он ведь старый уже, да ещё и на моржа похож, — говоря это, Миша старался смотреть исключительно в свою тетрадь, потому что знал за собой дурацкую привычку округлять глаза при вранье.

Он знал намного больше, но мама просила пока ничего не говорить сестре. Правда, Оля и сама могла давно обо всём догадаться. Ещё два месяца назад им приходилось экономить буквально на всём, а теперь финансовое положение заметно улучшилось. Новая виолончель, которая стоила дороже айфона, — наглядное тому доказательство. Чудес в этой жизни не бывает, никто не будет платить просто за общение. Да, они действительно общались и обсуждали книги, но, кроме того, Юрий Владимирович делал маме массаж ног. Признаться, Мише было трудно его за это порицать. Мама по секрету сказала, что её начальник уже давно утратил интерес к женщинам, так что поласкать ножки — последнее доступное для него удовольствие. А если он готов за это платить, то что в этом плохого?

— На моржа? Для мужчины внешность совсем не главное, как и возраст. А ты знал, что у него квартира в Хамовниках? В Хамовниках, Миш! — повторила Оля, видимо, для пущего эффекта, подразумевая, что если у мужчины квартира в элитном районе, то он имеет полное право быть старым и выглядеть как морж. — Жарко как сегодня! — добавила она, откинувшись на кровать и вытянув ноги.

Оля принялась возиться с застёжкой бюстгальтера, пытаясь расстегнуть её через тонкую ткань халата. Наконец ей это удалось, она просунула руку в пройму рукава и вытащила лифчик, небрежно бросив его на спинку стула. Нельзя сказать, что в этом действии был какой-то эротический подтекст, но организм всё равно моментально отреагировал соответствующим образом. Мишу сильно взволновала сама мысль, что он сейчас сидит рядом с девушкой без лифчика, хотя халат плотно всё прикрывал, и ему, при всём желании, ничего бы не удалось увидеть.

— Если мама вдруг начнёт намекать, что у них что-то завязывается, ты уж не возражай, ладно? — попросила Оля, перебрасывая косу с одного плеча на другое. — Для нас это билет в новую жизнь! Мне уже надоело жить в этой квартире, в одной комнате с тобой, — подытожила она.

Они уже почти год жили у дяди Вадима — старшего брата мамы, который недавно перебрался в Красногорск. Миша не хотел никуда уезжать, его всё устраивало. У него была своя комната, пусть и общая с Олей, а школа находилась в двух шагах от дома. Но было очевидно, что это ненадолго, рано или поздно им придётся снова куда-то переезжать.

***

Лёжа на массажном столе, обтянутом мягкой искусственной кожей, Даша подложила руки под голову и блаженно щурилась, словно довольная кошка. С каждым разом массаж нравился ей всё больше — казалось, ещё немного, и она начнёт урчать от удовольствия. Юрий Владимирович сосредоточенно массировал её стопы, попутно рассказывая о времени, проведённом в Китае, но ей было слишком хорошо, чтобы внимательно слушать. Массаж всегда начинался с расслабляющих поглаживаний с использованием ароматического масла, плавно переходя к самой интенсивной части — массированию свода стопы от носка до пятки и обратно к пальцам. Движения рук Юрия Владимировича были выверенными и умелыми, сразу чувствовался его огромный опыт.

— Любовь к китайской кухне я сохранил на всю жизнь, но в китайские рестораны не хожу — предпочитаю готовить сам. Если найдёте время заглянуть ко мне на выходные, непременно угощу. Возьмите с собой Мишу и Олю, буду рад с ними познакомиться, — сказал Юрий Владимирович, неожиданно надавив на точку в центре пятки, отчего она едва не закатила глаза от блаженства. — Китайцы любят сочетать, казалось бы, несовместимое. Вы когда-нибудь пробовали утку по-пекински? Это тонкие ломтики хрустящей утки, которые подают с блинчиками, соусом хойсин и свежим огурцом. А ещё у меня есть отличный рецепт жареного баклажана в соусе юйсян — с чесноком, имбирём и острым перцем. Это веганское блюдо, вам оно точно понравится!

Юрий Владимирович — директор и главный врач частной стоматологической клиники — был старше её лет на двадцать, лыс, как колено, невысок, круглолиц и порядочно упитан. Этакий колобок с усами, как у сыщика Эркюля Пуаро. Даша уже второй год работала у него секретарём, исполняя нехитрые обязанности: вела бумаги, варила кофе, отвечала на звонки. Вполне приличная работа, да только Москва — город дорогой, а ей приходилось одной воспитывать детей. Родители помогали по мере сил, но было неловко раз за разом полагаться на их поддержку. Но самое главное — жилищный вопрос, острый и болезненный, как заноза, давно требовал решения.

Нельзя вечно гостить у старшего брата, пусть даже Вадим постоянно твердил, что ему это не в тягость. Может, и так: он жил и работал в Красногорске, возвращаясь в Москву только раз в два месяца, но у него и своих забот хватало. Две бывших жены и четверо детей методично тянули из него все жизненные соки. Племянников Даша знала не слишком хорошо, зато с племянницей, Альбиной, сталкивалась нередко. Та явно не могла смириться с тем, что квартира отца, которая должна была достаться ей по праву, превратилась в приют для «бедных родственников». Прямо она этого не говорила, но её взгляд красноречиво выдавал раздражение.

Пару месяцев назад Даша нашла дополнительную работу, планируя устроиться на вечернюю смену в маникюрный салон. Если ужаться сильнее, то, с учётом небольших накоплений, этих денег могло хватить на съём квартиры. Пусть маленькой, но всё-таки своей. Опыт в маникюре у неё имелся, оставалось только договориться с начальником, попросив разрешить уходить с работы на час раньше. Зайдя в его кабинет в тот день, она даже не могла предположить, какой оборот примет разговор и к чему в итоге всё приведёт.

— Маникюр? — удивлённо переспросил он, а когда Даша всё рассказала, неожиданно сделал встречное предложение, пообещав платить в три раза больше. — Работа у вас будет совсем простая, надеюсь, в определённом смысле даже приятная. Вы просто будете два раза в неделю приходить ко мне домой на пару часов. Вас это устроит?

Поняв, куда он клонит, Даша сильно разочаровалась. Юрий Владимирович представлялся ей приличным мужчиной, который никогда не бросал похотливых взглядов, хотя, как ей самой казалось, у неё имелось на что поглазеть. Он был всегда приветлив, общался очень уважительно и исключительно на «вы».

— Я не буду с вами спать, мне даже думать об этом противно, — процедила она сквозь зубы, сразу пожалев о своих словах. Ведь ему ничего не стоило её уволить. И что тогда делать?

— А я вам этого и не предлагаю, — он ни капли не смутился. — Обещаю, между нами не будет такого интима, какой вы подразумеваете. Мы будем с вами просто беседовать в неформальной, так сказать, обстановке, а ещё я буду делать вам массаж ног. — Вздохнув, Юрий Владимирович провёл рукой по лысой голове. — Я одинокий мужчина, Дарья Александровна, не самый привлекательный, конечно, но… Это всё-таки лучше, чем каждый вечер пилить ногти взбалмошным дамочкам.

— Массаж ног? — Она ожидала услышать что угодно, но только не это. — Вы что… Как это называется? Фут-фетишист, что ли?

— Давайте назовём это иначе, — он издал короткий смешок. — Я всего лишь большой ценитель женских ножек и особенно стоп. А у вас, Дашенька, самые красивые стопы, которые я когда-либо видел. Мне кажется, это будет честная сделка. Полчаса вашего удовольствия в обмен на несколько минут моего, а ещё вы поправите своё финансовое положение и сохраните свободные вечера.

Стопы у неё были маленькие и аккуратные, но ничего необычного или выдающегося в них определённо не было. Гордость не позволяла ей принять такое предложение, но всё-таки… Не считать каждую копейку, иметь возможность купить Мише хороший телефон, а Оле новую виолончель, о которой она так мечтала… Почему нет? Пусть этот старый дуралей дрочит на её ноги два раза в неделю, а гордость можно на время засунуть куда подальше. В жизни ей приходилось делать вещи и похуже.

— Мне будет очень приятно с вами работать, — сказал Юрий Владимирович, скромно глядя в стол, чтобы не смущать её прямым взглядом. — Думаю, вам и самой это понравится. А если нет — вы всегда можете отказаться от этой дополнительной работы, разумеется, сохранив при этом основную.

Даша согласилась, но до конца так и не поверила в его намерения, не исключая, что рано или поздно он проявит свою мужскую сущность и всё-таки начнёт желать её по-настоящему. Однако Юрий Владимирович честно выполнял условия сделки. Они мило беседовали за бокалом лёгкого вина, обсуждая книги, искусство и другие темы, после чего неспешно приступали к массажу. При этом он действительно проявлял интерес исключительно к её ногам, ни разу даже не коснувшись выше колена, а сам массаж не имел никакого эротического подтекста, больше напоминая лечебный. После нескольких сеансов Даша даже отбросила ложную скромность и начала раздеваться до нижнего белья. За фигуру ей стыдиться не приходилось: регулярные занятия йогой помогли не только обрести душевное равновесие, но и с помощью силовых асан натренировать мышцы, сделав тело подтянутым и упругим. Да, после окончания массажа Юрий Владимирович непременно радовал и себя, совершая фрикции между ее сомкнутыми стопами или подколенной ямке, предварительно попросив согнуть ногу, но особого отвращения это не вызывало. Всё занимало не больше минуты, а она просто закрывала глаза и думала о своем.

— Теперь уделим внимание лодыжкам, — Юрий Владимирович взял ещё немного ароматического масла, растирая его между ладонями.

Даша, давно запомнившая весь процесс массажа, без подсказок чуть согнула ноги, позволяя лодыжкам свободно расположиться в свешенном положении. Крепкие руки Юрия Владимировича нежно обхватили область вокруг каждой лодыжки, выполняя круговые поглаживания, чтобы разогреть кожу и суставы. Затем он перешёл к лёгким разминаниям, уделяя особое внимание связкам и сухожилиям.

— Лодыжки часто держат много усталости, — заметил он, не прекращая движений. — Чувствуете, как они оживают?

Да, она чувствовала! Пульс участился, а соски под лифчиком болезненно напряглись. Даша задышала глубже и почти перестала реагировать на вопросы, мечтая забыть об условностях, положить пальцы на клитор и удовлетворить свои бесстыдные порывы. Никаких изысков, ей просто очень хотелось кончить.

— Ну вот, пожалуй, достаточно. Если вам не сложно… — Юрий Владимирович кашлянул, давая понять, что пришла его очередь получать удовольствие. — Я постараюсь сделать всё очень быстро.

— Что-то мне не хочется, — сказала Даша, встав с массажного стола и сладко потянувшись. Она ощутила, как всё тело наполнилось удивительной лёгкостью.

— Вам не понравился массаж? — разочарованно спросил он. — Возможно, я немного перестарался. В следующий раз подберём технику полегче, чтобы вам было комфортнее. Конечно, если вы хотите, то можно на этом закончить, да и…

— Сегодня ты слишком много болтаешь! — перебила она, и такая фамильярность, учитывая момент, показалась ей уместной.

Даша завела руки за спину и расстегнула лифчик. Юрий Владимирович смущенно крякнул и как-то очень нервно зашевелил усами, уставившись на налитые груди с напряженными сосками. Кажется, ему нравились не только её ножки — знакомство с сиськами для него тоже в радость. Окрыленная его реакцией, она обхватила правую грудь снизу, будто поддерживая, и неторопливо провела кончиком указательного пальца вокруг соска, несколько раз обведя по кругу. Затем, не теряя времени, опустилась перед своим начальником на колени и мгновенно стянула с него брюки вместе с плавками. Даша ни разу не видела его мужское достоинство, поскольку предпочитала закрывать глаза, пока он пыхтел, практикуя с ней интерпедальный или поплитеальный виды секса, но по ощущениям предполагала, что у него, если не длинный, то точно очень толстый член. И правда, перед ней оказалась настоящая дубина с узлами вен и крупным наконечником.

— Вам вовсе необязательно так утруждаться, — прохрипел Юрий Владимирович, но по его глазам было видно, что он желает совсем другого.

Дотянувшись до тюбика с маслом, она выдавила несколько капель себе на грудь, решив таким образом решить проблему со смазкой, и запустила пальцы в густую поросль жестких паховых волос Юрия Владимировича, взвешивая и массируя другой рукой тяжелые яички. Набухшие орешки нервно дергались, перекатываясь под грубой кожей. Перед тем как наконец коснуться члена, Даша подняла глаза и поймала зрительный контакт, который так нравится мужчинам. Очерчивая раздувшиеся вены, она прошлась по всей длине горячими мокрыми губами, отметив про себя, что даже при желании не сумела бы принять целиком в рот столь внушительный размер. Правда, таких планов у неё пока и не было. Минет никогда не являлся её сильной стороной, да и ей казалось, что сюрприз, который она приготовила для Юрия Владимировича, порадует его даже больше.

Ощущая себя невероятно раскрепощенной и даже немного развратной, Даша стрельнула глазами и прикусила нижнюю губу, подвигаясь ближе. Втиснув разгоряченную плоть между полными грудями, она плотно сжала их с обеих сторон. Член, заключенный в тесный плен, принялся кататься по ложбине, как по маслу — в самом прямом смысле, доставляя своему хозяину неземное удовольствие. Да и ей, надо признать, было приятно. Твердые соски соприкасались и терлись друг о друга, отчего по коже бежали мурашки, а всё тело охватило странное томление. Дело шло легко и гладко: толстый жезл утопал и выныривал, обнажая набрякший красный наконечник. Иногда она касалась его языком, отчего Юрий Владимирович закатывал глаза и сопел, с шумом выдыхая воздух из носа. Любой парень на его месте уже давно бы кончил, но этот крепыш продолжал держаться.

Не хотелось его торопить, но у неё уже затекли руки, а масло немного жгло кожу, поэтому пришлось ускориться. Даша начала надрачивать раскалённый ствол между грудями в бешеном темпе, и это наконец принесло результат. Юрий Владимирович напрягся, задёргал животом и даже попытался вскочить, но не успел отвернуться. Выплеснув прямо на неё сгустки молочно-белой субстанции, он залил её с ног до головы. Сперма стекала по щекам, губам и подбородку, капала на грудь и живот. Грузно опустившись на место, он тяжело дышал, словно только что взобрался на крутую гору.

— Вы не возражаете, если я ещё раз приму душ? — спросила она, продолжая сидеть у его ног.

— Конечно! — Юрий Владимирович закивал головой. — Ванная комната в вашем полном распоряжении, Дарья Александровна! Там, в шкафчике, есть полотенца, шампуни и даже банные халаты. Чувствуйте себя как дома!

Даша с трудом сдержала смех. Со стороны эта сцена наверняка выглядела потешно. Юрий Владимирович так утомился, что был не в силах даже натянуть брюки, продолжая сидеть с поникшим, но всё ещё раздутым членом. А она, в одних трусиках и вся перепачканная спермой, устроилась на полу, облокотившись на его волосатые ноги. При этом они сохраняли галантность, продолжая обращаться друг к другу на «вы», словно ничего необычного между ними не произошло.

***

Когда мама позвонила, сообщив, что немного задержится, Оля опять принялась расспрашивать про Юрия Владимировича, хотя Миша почти ничего о нём не знал, да и вообще видел всего один раз, когда ходил в его клинику лечить зуб. Вроде нормальный мужик, уж точно лучше того унылого бородача, с которым мама недолго встречалась год назад. Тот был надменным, да ещё и болел не за «Спартак», а за ЦСКА — этого было достаточно, чтобы Миша сразу его невзлюбил. А Юрий Владимирович, пусть и похож на моржа, сразу располагал к себе добрым нравом. Ну да, ему нравится массажировать женщинам ноги, а потом, так сказать, использовать их для собственного удовольствия, но что поделать, если у него такой фетиш? У всех есть свои фетиши, разве не так?

Если Миша и любил что-то больше компьютерных игр, то только мангу и аниме. Особенно сильно на него произвела впечатление «Nozoki Ana» — работа автора Хонны Вако, где главный герой обнаруживает отверстие в стене своей квартиры и начинает подглядывать за соседкой. Он полагал, что именно после прочтения этой манги у него развился навязчивый интерес к вуайеризму. Пожалуй, если бы ему на выбор предложили посмотреть на голую девушку или подсмотреть за ней, он бы без раздумий выбрал второе. Правда, никакого практического опыта в подглядывании у Миши не имелось, если не считать случай на даче, когда подружка сестры как-то раз решила позагорать без лифчика. У неё была очень привлекательная грудь, но с его позиции почти ничего не удалось разглядеть.

Других возможностей долгое время не предоставлялось. Конечно, всегда можно было попытать удачу с Олей, но это почему-то никогда не вызывало особого интереса. А подглядывать за мамой Миша никогда бы не решился. Пусть он и озабоченный, но не настолько. И всё же ему повезло. С недавних пор к ним довольно часто стала приезжать на выходные Альбина — дочка дяди Вадима от первого брака. Довольно сварливая девушка, которая явно была сильно недовольна тем, что они поселились в квартире её отца, а ей приходится обитать в студенческом общежитии. Миша просто не мог позволить себе упустить такой шанс, ведь помимо тяжёлого характера, двоюродная сестра обладала яркой внешностью и невероятно соблазнительной фигурой, за которую можно было всё простить.

Как и во многих домах старой постройки, в квартире имелось небольшое вентиляционное окно с решёткой между кухней и ванной комнатой. Вроде бы их устанавливали из-за наличия газовых колонок, которые имели привычку иногда взрываться, а окно могло ослабить взрывную волну и уменьшить разрушительные последствия. Колонок в квартирах уже давно не было, а окно осталось. В него Миша и подсматривал, пока Альбина вечерами принимала душ. Увы, ей почему-то не приходило в голову как-то разнообразить водные процедуры, но всё равно было приятно поглазеть, как она намыливает тело, уделяя особое внимание своим округлостям.

Миша специально засиживался допоздна на кухне, делая вид, что выполняет уроки, а сам ждал Альбину. Дальше оставалось просто погасить свет, забраться на стол, немного вытянуть шею и наслаждаться бесплатным представлением. У него было три удачных попытки, а на четвёртой случился полный провал. Кажется, в тот поздний вечер Альбина наконец надумала его порадовать — уж очень яростно она натирала себя между бёдер мочалкой. Удалось ей осуществить свои намерения или нет, для Миши так и осталось неразрешённой загадкой. Затаив дыхание, он продолжал за ней наблюдать, когда вдруг послышался тихий шорох.

— Можно узнать, что ты там делаешь? — спросила мама, прислонившись спиной к дверному косяку.

— Что делаю? Да я… — Все произошло так неожиданно, что найти вразумительный ответ у него не вышло.

Сделав один неверный шаг назад, он зацепил сушилку с посудой, закачался и очень неудачно приземлился, но тут же вскочил. Ногу пронзила такая сильная боль, что пришлось снова опуститься на пол. Лодыжка сильно ныла и даже опухла, но ему хорошо запомнилось, что никакая физическая боль не могла в тот миг заглушить жгучее чувство стыда. Уж лучше бы его застукала Оля, с ней всё прошло бы проще, они только посмеялись бы, а потом обсудили сиськи своей двоюродной сестры. Пока мама колола лёд и искала эластичный бинт, Миша примостился на табуретке, пытаясь придумать хоть какое-то объяснение.

— Я делал уроки, а потом вдруг Лина пошла в ванную, — начал он, когда мама опустилась рядом с ним, прикладывая лёд к лодыжке. — Не то чтобы я хотел за ней подсматривать, просто… какое-то напряжение… И я подумал, что в плане опыта… — Миша запутался, не сумев точно выразить мысль. — Но я почти ничего не увидел. Ничего, кроме пара. Она всегда очень горячий душ принимает.

На кухне было темно, только тёплый свет, пробивающийся через вентиляционное окно, немного освещал потолок, а ещё было слышно, как журчит в ванной вода. Они говорили тихо, почти шёпотом. Оля, наверняка, уже давно легла спать, а Альбина продолжала принимать душ, но всё же надо было соблюдать осторожность.

— В плане опыта? — переспросила мама, подняв глаза. — И какой по счёту это был опыт? С тех пор, как Альбина стала к нам приезжать, ты стал подозрительно часто делать уроки на кухне до позднего вечера. Полагаю, это был далеко не первый раз?

— Четвёртый, — признался Миша, зная, что она умеет безошибочно отличать ложь от правды, просто глядя в глаза. — И точно последний, обещаю.

— Кажется, припухлость уже проходит. Сейчас обмотаем лодыжку бинтом, а когда ляжешь спать, обязательно подложи под ногу подушку. За Олей, в плане опыта, ты тоже подсматривал? — как бы между делом поинтересовалась она, сделав два витка бинтом вокруг лодыжки.

За день до этого Оля пошла в душ перед Альбиной, когда он уже занял свой выжидательный пост. Скорее ради любопытства, Миша всё-таки решил рискнуть и немного понаблюдать за ней. Сестра целую вечность драила зубы электрической щёткой, будто желая содрать с них эмаль, а потом долго разглядывала себя в зеркале, даже не подумав раздеться. Устав ждать, он так ничего интересного и не увидел.

— Нет, конечно! Зачем? — Его тогда сильно расстроило, что мама, кажется, не поверила.

— Меня гораздо больше беспокоит другое, — продолжила она, решив не заострять внимание на предыдущем вопросе. — Ты весь день сидишь за компьютером, почти не занимаешься уроками, а ещё это анимэ. Это ведь оттуда идёт, все эти твои странные интересы? Я как-то полюбопытствовала, что именно ты читаешь, а там сплошной вуайеризм, да ещё инцест попадается…

— Это манга вообще-то, а не анимэ, — поправил он, — и мне больше совсем другие жанры нравятся, но иногда там действительно попадаются несколько необычные темы, которые, конечно, лучше игнорировать. Просто в Японии любят такие сюжеты, это как бы часть их культурной свободы… Но я согласен, найду себе другие увлечения и буду больше времени уделять урокам. Это я тоже обещаю.

Мама поднялась и посмотрела в окно, о чём-то размышляя. У неё немного распахнулся халат, под которым виднелся светло-розовый лифчик в горошек и кулон на тонком шнурке, удобно лежащий в неглубокой дорожке между грудей. Миша специально уставился в другую сторону, полагая, что это может быть проверка. Он не сразу заметил, что волнение, откровенный разговор или распахнутый халат вызвали у него просто дикую эрекцию. Чтобы окончательно не усугубить ситуацию, пришлось забросить ногу на ногу и глубоко вздохнуть, надеясь, что от этого член если и не опадёт, то хотя бы не будет торчать так откровенно. Лодыжка опять начала ныть, но это позволило немного успокоиться и остыть.

— Напряжение так и не отпускает? — спросила мама, очевидно всё-таки заметив. И улыбнулась. Её улыбка как-то сразу всё упростила.

— Нет, — он развёл руками, как бы говоря, что тут уж ничего не поделать.

— Миш, а давай заключим сделку? — предложила она. — Ты пообещаешь, что больше никогда не будешь подсматривать за Альбиной и, разумеется, за Олей, как и за любой другой девушкой, если, конечно, она сама тебя об этом не попросит. Будешь больше времени уделять учёбе и меньше играть в компьютер. — Говоря это, мама загибала пальцы, словно считая все пункты. — А ещё закончишь на этом своё увлечение мангой, во всяком случае… Как ты там сказал? На темы, которые так любят в Японии.

— Ладно, договорились! — моментально согласился он, решив, что довольно легко отделался.

— А если ты будешь соблюдать условия нашей сделки, — ещё тише продолжила она, — то я помогу решить твои проблемы… с опытом и напряжением. Скажем, в последнюю пятницу каждого месяца. Идёт?

— В каком смысле поможешь? — У Миши возникло предположение, но слишком фантастическое, чтобы в него поверить.

— Сейчас узнаешь. — Мама прикрыла дверь кухни и прислонилась спиной к тумбе с раковиной. — И ещё одно условие: мы никогда не будем об этом говорить, будто ничего не было или это был просто сон. Наша сделка в силе, только пока ты соблюдаешь все правила.

Мама потянула за пояс и повела плечами, позволяя халату с лёгким шорохом упасть на пол, и замерла на пару секунд. А он задышал, как после марафона, широко раскрыв глаза и не моргая, переводя взгляд с крепких ног и широких бёдер на светло-розовый бюстгальтер с простыми хлопковыми чашечками без кружева или украшений, который плотно охватывал грудь. Ему уже приходилось видеть её в нижнем белье — на пляже, например, или когда в их старой квартире они все спали в одной комнате, — но это было совсем другое. От нахлынувшего волнения Миша даже прикусил язык до крови и пропустил момент, когда мама расстегнула лифчик.

Ему почему-то запомнилось, что в этот момент по двору проехала машина. Свет от фар заскользил по потолку кухни от правой стены до левой. Он невольно проследил за ним, набрал в лёгкие воздух и задержал дыхание. Когда полная, словно налитая молоком грудь с тёмными сосками заколыхалась прямо перед его лицом, у него свело все мышцы, а в боку закололо от напряжения. Грудь поднималась и опускалась в такт частого дыхания, отчего зрительно казалась ещё больше. Очень хотелось положить на неё ладони, чтобы потрогать и зафиксировать на одном месте.

Какой бы волнующей ни была представшая перед ним картина, Миша с трудом сдерживался, чтобы не попросить её раздеться полностью. Но даже заикнуться о таком у него никогда бы не хватило смелости. Прислушавшись к шуму воды из ванной, мама сделала шаг вперёд, опустилась перед ним на пол и, приподняв его футболку, провела ногтем по животу, несколько раз надавив на пупок.

— Расслабься и глубоко дыши, — подсказала она. — Если хочешь, закрой глаза и представь, что на моём месте сейчас Лина.

Ну, нет! Этого представлять ему совсем не хотелось, а расслабиться Миша не мог вовсе не из-за страха, смущения или паники — просто это был единственный способ не кончить до того, как всё началось. Оставалось крепиться и не дышать. Мама постоянно бросала взгляд на закрытую дверь кухни, опасаясь, наверное, что Альбина может в любой момент выйти из ванной. Это почему-то возбуждало сильнее всего. Когда она потянула за резинку трусов, выпуская на волю перенапряжённый член, тот упрямо закачался из стороны в сторону, как маятник метронома, и прекратил движения лишь после того, как тёплая ладонь обхватила его у самого основания. После этого Миша не выдержал и наконец выдохнул, сразу запыхтев, как кузнечные мехи, но при этом закрыл глаза. От переизбытка эмоций или нехватки воздуха вся кухня с мебелью закружилась, словно после долгого катания на карусели. Сделав несколько вращательных движений, мама обвела большим пальцем головку, слегка оттянула кожу и принялась скользить снизу вверх.

Впоследствии Миша долго пытался, но так и не смог вспомнить, что именно чувствовал в тот момент. А если бы и вспомнил, то всё равно не нашёл бы слов, чтобы всё описать. Вроде это ничем не отличалось от того, что он регулярно делал сам по несколько раз в день, но ощущения были в тысячу раз ярче. Жаль, что всё промелькнуло так быстро. Он наслаждался каждой секундой, пытаясь продлить удовольствие и мысленно умоляя маму не торопиться, но всё-таки не стерпел. В животе всё сжалось, а в паху пронеслась волна жара. Член дрогнул и запульсировал, извергая мощным напором струю спермы в её ладонь, принося облегчение, смешанное с лёгким разочарованием от того, что всё закончилось. Мама не сразу убрала руку, продолжая поглаживать липкие лобковые волосы, из-за чего без всякого перерыва захотелось продолжения. Особенно после того, как Миша заметил, что сгустки семени каким-то образом попали ей на правый сосок и неспешно стекали по груди на живот. Но продолжения не последовало. Неторопливо ополоснув руки, она подобрала с пола лифчик, набросила халат, поцеловала его в мокрый лоб и ушла к себе.

Миша добросовестно подошёл к условиям сделки: никакой манги, меньше игр и больше уроков. У него настолько улучшились оценки, что он сумел закончить прошлую четверть всего с одной тройкой, что можно было считать настоящим подвигом. Ему удалось выполнить и самый главный пункт — никогда об этом не говорить и воспринимать всё просто как сон. На воспоминания строгих оговорок не было, поэтому Миша думал об этом каждый день, считая дни до заветного события. Как жаль, до него было ещё больше недели…

Гостиная утопала в мягком полумраке, тихо играла релаксирующая музыка. Нежные переливы флейты переплетались с журчанием воды, словно доносящимся из далёкого лесного ручья, создавая идеальную атмосферу покоя и умиротворения. Мама полностью растворилась в медитации: её спина была прямой, но не напряжённой, руки мягко лежали на коленях, ладони раскрыты вверх, а пальцы сложены в мудру — большой и указательный слегка касались друг друга, образуя изящный круг. Глаза были закрыты, а на лице застыло выражение глубокого безмятежного спокойствия, будто она ушла в свой внутренний мир, куда не проникали никакие заботы. У Оли так никогда не получалось, внешний мир со своими проблемами и заморочками никак не хотел отпускать. Скрестив ноги, она сидела в напряжённой позе, пытаясь дышать ровно, но пальцы невольно теребили край коврика, выдавая беспокойство.

— Представь, что ты стоишь на берегу моря, — тихо произнесла мама, не шелохнувшись и даже не открывая глаз, но каким-то образом почувствовав, что Оля ёрзает. — Волны тихо накатывают на песок, оставляя за собой тонкую пену. Вдохни через нос, медленно, как будто вдыхаешь свежий морской воздух. — Она сама сделала глубокий, почти бесшумный вдох, показывая пример. — А теперь выдохни, плавно, будто выпускаешь всё, что тебя злит, прямо в эти волны. Пусть они уносят твою злость далеко-далеко.

Оля выпрямила спину, стараясь унять дрожь в плечах, и сделала глубокий вдох. Медитация ей сейчас была действительно необходима. В последнее время она чувствовала себя бочкой с порохом, подожжённой с коротким фитилём: любое неосторожное слово или мелочь могли вызвать взрыв. Если бы её попросили перечислить, что бесит или тревожит прямо сейчас, пальцев на обеих руках точно бы не хватило. Взять хотя бы грядущие дни. Оля уже почти месяц встречалась с Кириллом, и их отношения развивались, пусть и неспешно, но довольно гармонично. В эту пятницу он предложил сходить в кино, а тут, как назло, на губе выскочила простуда — противная, зудящая, будто издевающаяся над ней. В груди тут же заклокотала смесь гнева и отчаяния. А вдруг он из-за этого даже не захочет её поцеловать? И кто, скажите на милость, станет его за это винить?

— Мам, а у нас есть какой-нибудь крем или бальзам от простуды? — не выдержав, выпалила Оля. Её голос, обычно уверенный, дрогнул и сорвался на непривычно писклявую ноту.

— Всё у нас есть, не беспокойся! — Мама медленно раскрыла глаза. Её взгляд, мягкий и чуть затуманенный, словно она только что вернулась из другого мира, скользнул по комнате. — Вдох и выдох. С каждым выдохом представляй, как твои эмоции становятся легче, как будто ты сбрасываешь с плеч тяжёлый рюкзак.

Оля хмуро посмотрела на маму: замерев на резиновом коврике, она снова прикрыла глаза, желая скорее абстрагироваться от реальности и перенестись сознанием на тот самый берег моря, где нет ни проблем, ни герпетических инфекций. Её приоткрытые губы едва заметно шевелились с каждым глубоким вдохом и выдохом, будто шепча неслышное заклинание. Тонкие и чуть изогнутые брови слегка приподнялись. Тёмные волосы были собраны в низкий пучок, но несколько непослушных прядей выбились и мягко касались шеи, добавляя образу нотку естественной небрежности.

Многие отмечали их поразительное сходство: серо-голубой оттенок глаз, изгиб бровей и овальная форма лица с высокими скулами делали Олю почти зеркальным отражением мамы в юности. Может, и так, но ей куда больше хотелось перенять совсем другое. Например, добавить себе сантиметров двадцать роста, обзавестись такой же полной грудью и округлыми бёдрами. Недостаточно быть просто хорошенькой — на мужские взгляды можно даже не рассчитывать, если у тебя нет привлекательных пышных сисек или округлой задницы. Последнее она активно пыталась исправить, прорабатывая ягодичные мышцы три-четыре раза в неделю. Приседания, выпады, махи ногами назад, ягодичный мостик — простые упражнения, которые уже начали давать первые результаты.

Оля опять украдкой покосилась на маму, а затем опустила взгляд. Её собственная грудь под чёрным топом для йоги с тонкими бретелями выдавалась вперёд как-то не особенно заметно.

— Даже с простудой на губе ты всё равно самая красивая, — неожиданно произнесла мама в короткой паузе между вдохом и выдохом. — Правда, Миш?

— Абсолютно! — моментально отозвался брат, хотя, скорее всего, даже не слушал их разговор и наверняка не понял, о чём идёт речь.

Зачем ему слушать? Ему гораздо интересней смотреть! Миша сидел на диване, чуть поодаль от них, делая вид, что внимательно следит за каким-то политическим шоу по телевизору. Не трудно догадаться, что он ждёт, когда закончится скучная медитация и начнётся более интенсивная йога. Её младший брат, конечно, немного озабоченный, как и большинство мальчишек его возраста, но ей это даже нравилось. С ним можно не изображать из себя романтичную девчонку, поболтать на любые темы, поделиться сомнениями и даже попрактиковаться в некоторых делах.

— А как прошла твоя встреча с Юрием Владимировичем? — лениво поинтересовалась Оля, устав от медитации.

— Прекрасно, — ответила мама спокойно, поправляя тонкую серебряную цепочку с маленьким кулоном. — Мы выпили по бокалу Rosé Provence, обсудили «Процесс» Кафки. В общем, хорошо провели время.

— И всё? — Оля развалилась на коврике, подперев голову рукой. — Серьёзно?

— И всё! — Легко поднявшись, мама подошла к небольшому динамику на столике и сменила мелодию. — Не хочешь немного позаниматься йогой? Я знаю простые асаны, которые помогут тебе расслабиться перед сном.

Оля давно подозревала, что у мамы с этим Юрием Владимировичем что-то большее, чем просто общение. Конечно, финансовый вопрос тут явно играл главную роль, ведь влюбиться в старого моржа, как его называл Миша, было довольно сложно. Но разве можно отказываться от моржа, способного позволить себе квартиру в Хамовниках и новенький BMW X5? Ей даже как-то приснилось, как она подъезжает к своему музыкальному училищу на такой машине с личным водителем. Он, конечно, уже не первой молодости, что могло вызывать некоторые опасения в интимном плане, но нельзя исключать, что маму это волнует мало. Она наверняка давно поймала свой «дзен», погрузившись в состояние полного душевного равновесия, где низменные желания и потребности не играют большой роли.

— Лучше приму душ, я вся вспотела. А потом сразу в кровать, мне выспаться надо! — На самом деле ей хотелось уединиться в своей комнате, позвонить Кириллу и поболтать с подружками в чате. Поцеловав маму в щёку, она послала воздушный поцелуй Мише, приложив к губам средний палец.

***

Миша никогда бы не посмел отрицать, что существенная польза от медитации действительно имеется. Это благотворно влияет на нервную систему, нормализует сон, помогает снизить уровень стресса и улучшить концентрацию. С тех пор как мама начала увлекаться медитацией, он ни разу не видел её злой или раздражённой. Но для стороннего наблюдателя, вроде него, ничто не могло сравниться в плане эстетики с йогой. Это ведь Камасутра для одиноких! И вовсе не случайно, что оба искусства родом из древней Индии. И то, и другое учит находить гармонию через тело, только Камасутра делает это через совместные упражнения, а йога — через дыхание и растяжку. Миша довольно редко видел маму за выполнением всевозможных асан, поскольку она не любила, когда её отвлекали от занятий. Но раз уж Оля с недавних пор надумала составить ей компанию, то он тоже решил присоединиться, пусть и в качестве зрителя.

Для занятий йогой мама использовала свободный уголок у окна, обустроив его в минималистичном стиле. На полу лежал светлый палас, мягко отражающий свет. Изящный торшер с тёплым, почти солнечным сиянием добавлял уюта, а растение с крупными стреловидными листьями ярко-зелёного цвета оживляло пространство. Рядом стояла низкая деревянная тумбочка, на которой аккуратно разместились ароматические свечи, маленький колокольчик и несколько буддийских статуэток: Ваджрасаттва, Гаруда, Белая Тара и другие, названия которых было трудно запомнить.

Расположившись на диване, Миша щёлкал каналы на телевизоре и старался не слишком явно бросать взгляд в сторону окна. Не обращая на него особого внимания, мама начала своё занятие. На ней были тёмно-изумрудные лосины с тонким узором из серебристых линий, которые плотно облегали ноги, подчёркивая каждый изгиб. Топ цвета спелой сливы с глубоким вырезом на спине оставлял открытыми плечи и выделял плавные движения лопаток, между которыми виднелась маленькая татуировка цветка, словно нарисованного тонкой кистью. Миша знал, что это лотос. В буддизме он символизирует пробуждение к настоящей духовной жизни, поскольку растёт со дна озера, медленно пробиваясь к лучам солнца. Есть даже легенда, что из этого цветка появился сам Будда. Вряд ли, конечно, хотя кто его знает?

Опустившись на четвереньки, мама грациозно прогнула спину и, опираясь на прямые руки, сделала глубокий вдох, слегка запрокинув голову. Затем резко выдохнула, прижав подбородок к груди. Это марджариасана — или, проще говоря, поза приглашающей к спариванию кошки, как однажды очень удачно пошутила Оля.

— Может, тебе тоже попрактиковать йогу? Я заметила, что ты так внимательно смотришь, — сказала мама, делая короткую паузу между асанами.

— Ну, не знаю даже, — Миша развёл руками, отрываясь от телевизора. — Мне кажется, йога больше для женщин подходит, но смотреть… интересно и познавательно.

— Познавательно? — рассмеялась она, смахнув с лица прядь волос. — А ты все уроки уже сделал?

Миша уверил, что всё давно сделано, осталось только почитать историю. Он, конечно, понял намёк, но уходить совершенно не хотелось, во всяком случае, пока дело не перейдёт к требовательной просьбе. Мама подошла к стене, аккуратно подтянула палас к самому плинтусу и легла на спину, вытянув ноги вверх. Затем медленно подняла бёдра, подложив руки под поясницу, и выпрямила тело, пока плечи не оказались на полу, а ноги не вытянулись строго вертикально, опираясь пятками о стену.

— Это Саламба Сарвангасана, или стойка на плечах, — пояснила она. — Такая поза успокаивает голову, снимает тяжесть с ног, а всё тело отдыхает, перевернувшись вверх дном.

Миша смотрел во все глаза, уже давно забыв про телевизор. Даже футбольный матч, только что начавшийся на экране, не мог отвлечь его от происходящего. Сделав очередной глубокий вдох, мама вернулась на коврик, коснувшись спиной поверхности, и расслабленно простёрла руки вдоль тела. А потом согнула ноги, поставив стопы очень близко к ягодицам, и медленно развела колени в стороны, позволяя стопам соединиться — пятка к пятке, словно раскрывая книгу. Это была настолько прекрасная асана (да что там — самая лучшая!), что он едва не спустил прямо в штаны. У него постоянно случались мощные эрекции, но такой, кажется, не было ещё никогда. Член налился кровью до отказа и мог в любой момент лопнуть, а мышцы на животе начали сокращаться сами собой, имитируя выполнение упражнений для пресса. Забросив ногу на ногу, Миша перевёл взгляд на телевизор. Мадридский «Реал», за который он болел так же сильно, как за «Спартак», пропустил глупый гол, но это осталось за пределами его внимания.

***

Медитация и йога всегда благотворно влияли на Дашу. С одной стороны, они наполняли её силой и энергией, с другой — дарили глубокое расслабление. Но сейчас о расслаблении не могло быть и речи, что, впрочем, вполне логично: предложение руки и сердца тебе делают далеко не каждый день. Нет, нельзя сказать, что Юрий Владимирович прямо заговорил о браке, но суть уловить было нетрудно.

— Я одинокий мужчина, Дарья Александровна, не самый привлекательный, но… — говоря, он широко обвёл рукой просторную гостиную. — Для меня эта квартира слишком велика. Да и кому мне всё это оставить? Я знаю, что у вас есть некоторые сложности… — Юрий Владимирович делал долгие паузы, перескакивал с одного на другое и часто вздыхал. — Я не претендую на то, чтобы подарить вам счастье, но могу предложить стабильность. А это ведь тоже важно, правда?

Даша удивилась, как сильно её тронули эти слова. Когда жизнь течёт без особой радости и романтики, когда в ней находятся место не только разочарованиям, но и предательствам, кажется, что сердце давно окаменело. Оказалось, что нет. Она не дала прямого ответа, пообещав всё обдумать и посоветоваться с детьми. А чтобы Юрий Владимирович не воспринял это как завуалированный отказ, пригласила его в выходные на ужин.

— Знаете, — добавила она, — у нас принято голосовать, когда мы принимаем сложные решения.

Это не было шуткой. Их семья действительно устраивала голосование, если предстоял непростой выбор. Например, год назад возникла похожая ситуация, когда Степан, с которым Даша встречалась непродолжительное время, предложил съехаться и жить вместе. Миша тогда посмотрел на неё и поднял руку, а Оля была категорически против. Возможно, такая решительность объяснялась тем, что Степан работал товароведом в универсаме, ютился в скромной квартире на окраине города и ездил на старенькой «шестёрке». В итоге вопрос о совместной жизни был снят с повестки, а её избранник, глубоко оскорбившись из-за отказа, уже через неделю нашёл себе другую женщину.

Погружённая в свои мысли, Даша сделала глубокий вдох, медленно подняла колени и мягко опустила их к полу, создавая позу, напоминающую крылья бабочки. Бёдра раскрылись, снимая напряжение, которое часто накапливалось в этой области после долгого дня. Однако сегодня это не поможет: напряжение было совсем иного рода. Даша слегка сжала мышцы бёдер, отчего щёки вспыхнули румянцем, а соски заныли от соприкосновения с хлопковой тканью бюстгальтера. Конечно, Юрий Владимирович уже далеко не молод — можно сказать, годится ей в отцы, — но при этом довольно крепок и даже привлекателен на свой лад. А ещё у него волшебные руки. Кажется, своим массажем он разбудил и выпустил на волю её сексуальную энергию, которая годами таилась внутри, ожидая своего часа. Уже больше месяца она мастурбировала почти каждую ночь, хотя ещё недавно могла об этом даже не вспоминать, довольствуясь одной только йогой, которая полностью умиротворяла тело и душу.

Даша положила одну руку на живот, чувствуя, как он поднимается и опускается с каждым вдохом. В этой позе плечи расслаблялись, освобождаясь от невидимого груза, а дыхание становилось глубже, позволяя ей успокоиться, направить мысли в нужное русло и немного остудить пыл.

— Миш, сядь поближе, нам надо поговорить, — сказала Даша, похлопав по свободному коврику, решив, что пришло время всё ему рассказать. — Я пригласила Юрия Владимировича к нам на ужин в субботу.

Было сложно предугадать, как отреагирует Миша. Он всегда отличался сообразительностью, поэтому сразу понял, что это не просто дружеский визит. Стараясь скрыть волнение, она медленно наклонилась, вытягивая руки к стопам. Плавные движения помогали унять внутренний шторм и вернуть душевное равновесие.

— Вот даже как? — Миша приподнял брови. Судя по интонации, он был скорее удивлён, чем расстроен. — Получается, что у вас уже всё так серьёзно?

— Не знаю, — честно ответила Даша, выпрямляясь и глядя ему в глаза. — Нам ведь надо думать о будущем, верно? Мы не можем вечно жить у Вадима, рано или поздно Альбина потребует, чтобы мы освободили квартиру. И куда нам тогда? Я просто хочу знать: если мы решим голосовать, ты поддержишь меня или будешь против?

— Я всегда голосую, как ты, — просто ответил он, будто по-другому и быть не могло. — А у вас уже было… ну, это самое? — в его вопросе звучало любопытство и ничего более.

— Не уверена, что у нас вообще будет… это самое, — Даша сразу расслабилась, всё прошло проще, чем ей представлялось. — Не исключаю, что, если мы надумаем разделить кровать, Юрий Владимирович попросит меня лечь «валетом», — она по-доброму рассмеялась, как бы показывая, что относится к странностям своего поклонника с пониманием.

Ей показалось, что Миша очень хочет спросить про сделку, ведь очевидно, что перемены могут многое в их жизни изменить. Стесняется или просто хорошо запомнил правило, что говорить об этом нельзя даже когда они наедине? Если Дашу что и смущало в этой сделке, то только одно — это ни капли её не смущало. А должно, наверное. Да, такие действия сложно назвать благоразумными, но в первую очередь надо смотреть на плюсы, а их набралось уже достаточно. Миша перестал подглядывать за своей двоюродной сестрой, прожигать дни за компьютером, стал добросовестно выполнять уроки, лучше учиться и читать вместо манги нормальные книги. Какой ещё маме удалось бы решить все проблемы в один клик? Можно сказать, что она изобрела идеальный способ, как пробудить у подростков интерес к учёбе и заставить забыть о не самых полезных увлечениях. Запатентовать бы эту идею, да вот только министерство образования едва ли с этим согласится.

— А тебя не смущает, что он намного старше? В смысле, что это может вызвать некоторые сложности… если вы вдруг решите сойтись. — Миша явно тушевался, обсуждая с ней столь интимные темы, но его буквально распирало от желания продолжить разговор.

— Я сама могу решить все свои сложности, у меня для этого есть тысяча и один способ. А возраст… Он всего на двадцать лет меня старше, это не такая большая разница, как тебе кажется. — Даша кокетливо прикусила нижнюю губу и потрепала сына по волосам. — Почти как у нас с тобой.

Она встала с коврика, движения вновь стали лёгкими и грациозными, её босые ноги бесшумно ступали по деревянному полу. Подойдя к шкафу, Даша развернулась к Мише спиной, приподняла руки и стянула через голову топ цвета спелой сливы, растрепав по плечам волосы. Ей хорошо помнилось, как он смотрел на неё в ту ночь на кухне, когда она сняла лифчик. В его взгляде смешались одновременно удивление, недоумение и неподдельный восторг. Удивление от неожиданности, недоумение от ощущения нереальности происходящего, а восторг, хотелось бы надеяться, от увиденного. Понятно, что Миша точно так же реагировал бы на любую другую женщину с хорошей фигурой, которой пришло в голову раздеться перед ним, но всё же… Это немного противоречило условиям сделки, но правила для того и существуют, чтобы их иногда нарушать.

***

Тёплая погода держалась уже несколько дней, но батареи, словно не замечая этого, продолжали палить на полную мощность. В квартире стояла такая духота, что Миша буквально тонул в собственном поту. Крупные капли стекали по спине, щекоча кожу, и он то и дело неловко вытирал лоб рукавом. Хотя, вероятно, дело было вовсе не в жаре.

Избавившись от топа, мама начала плавными движениями стягивать лосины. Ткань медленно скользила, открывая сначала бедра — упругие и подтянутые от регулярных тренировок, затем колени, и, наконец, тонкие лодыжки. Миша отчаянно пытался придумать какой-то вопрос, чтобы продолжить разговор и оправдать своё нахождение в комнате.

— Кстати, дядя Вадим планирует завтра к нам заглянуть, — между тем сообщила мама, заполняя неловкую паузу. — У него возникли какие-то дела в Москве.

— Завтра? — удивился он. Дядя Вадим обычно приезжал только по субботам: ночевал у них, проводил воскресенье с сыновьями, а затем сразу уезжал обратно в Красногорск.

Продолжая что-то говорить, мама слегка наклонилась, осторожно переступая через лосины, освобождая одну ногу, затем другую, делая это, казалось, намеренно очень неспешно. Переводя взгляд с её крепких ног на плавные изгибы бёдер, мягко переходящих в округлость ягодиц, обтянутых трусами-слипами, он ловил себя на мысли, что Юрий Владимирович всё-таки очень странный мужик. Нет, глупо отрицать, что женские ноги очень привлекательны, но как можно игнорировать всё остальное?

— Альбина тоже собирается заехать, она давно не виделась с отцом. — Мама завела руки за спину, ловко нащупав крючки и освободив застёжку с тихим щелчком. — Если она решит заночевать у нас, мне не стоит из-за этого беспокоиться?

Когда лифчик плавно съехал с груди, держась на одном плече только за счёт тонкой лямки, Миша даже хрюкнул от напряжения и покраснел так сильно, что кончики ушей загорелись. Мама ещё что-то сказала, но он прослушал. Сердце слишком громко грохотало, отдаваясь почему-то в кончиках пальцев ног.

— Миш, ты меня слушаешь? — чуть громче сказала она, немного повернув голову через плечо и инстинктивно прикрыв грудь одной рукой, прижав ладонь к коже. — Мне не стоит беспокоиться, что из-за Альбины ты опять надумаешь делать уроки на кухне до поздней ночи?

— До поздней ночи? — Миша вдруг осознал, что машинально повторяет её слова, как хорошо выдрессированный попугай, не совсем понимая, о чём его спрашивают. — Нет, конечно! Зачем мне это делать? — спросил он, в очередной раз вытирая пот со лба и с сожалением наблюдая, как мама набрасывает на плечи халат и затягивает его кушаком.

— Знаешь что, выпей-ка перед сном стакан тёплого молока с мёдом и куркумой, — посоветовала она, как ни в чём не бывало. — Мне кажется, ты сегодня немного заторможенный. А мёд и куркума помогут успокоиться и лучше выспаться.

Успокоиться было сложно, поскольку член продолжал дергаться так сильно, что грозил пробуравить штаны. Пообещав не забыть про молоко с куркумой, Миша вышел из комнаты бочком и едва не споткнулся в коридоре о свой рюкзак, который вечно бросал где попало. А в дверях ванной комнаты чуть было не влетел прямо в Олю. Она только сейчас собралась в душ, держа в руках полотенце и бельё, которые от его неуклюжего напора шлёпнулись на пол. В их квартире был общий санузел — тесное помещение, где каким-то чудом умещались ванна, унитаз, стиральная машина и узкий пенал, забитый шампунями.

— Да блин, нет! — завопила Оля, топнув ногой. — Я же сказала, что иду в душ!

Судя по всему, мамины медитации не помогли ей обрести душевное спокойствие. Миша, чувствуя себя виноватым, нагнулся, чтобы поднять упавшие вещи. Среди них мелькнули узкие голубые кружевные трусики, которые он, несмотря на обстоятельства, невольно успел оценить.

— Прости, я мигом! — заверил Миша, протягивая ей сорочку и полотенце. — Секунда, честно!

Оля выхватывала свои вещи и пробормотала что-то не очень цензурное, но всё-таки отступила в сторону. Ещё раз извинившись, Миша юркнул в ванную и закрыл дверь на задвижку. Он едва успел спустить штаны, как тут же выстрелил куда-то в потолок. Перевозбужденный член крутился, не желая держаться в пальцах, и заливал стены и пол.

***

Дарья Александровна искренне благодарит всех, кто дочитал до конца!

В небольшом актовом зале музыкального училища царила напряжённая атмосфера. Свет из высоких окон падал на потёртый паркет, отбрасывая длинные тени от стульев. Аудитория, пропахшая старым деревом и лаком для струнных инструментов, была почти пуста: только в дальних рядах сидели несколько студентов, безразлично листавших ноты или перешёптывавшихся друг с другом. Их голоса звучали приглушённо, будто они боялись нарушить торжественную тишину этого места. Но всё внимание Оли было направлено на первый ряд, где восседал Альберт Валерьевич — мужчина с седыми висками и цепким взглядом, чьё присутствие само по себе могло заставить каждого почувствовать себя неуютно. Он сидел, чуть откинувшись назад, положив ногу на ногу, и его длинные пальцы, привыкшие к струнам и клавишам, нетерпеливо постукивали по подлокотнику кресла. На нём был тёмно-серый костюм, безупречно сидевший на его худощавой фигуре, и белая рубашка, верхние пуговицы которой были расстёгнуты, придавая ему одновременно строгий и слегка небрежный вид.

Глубоко вздохнув и выпрямив спину, Оля слегка наклонилась к виолончели, чтобы корпус плотно прилегал к телу. Колени мягко сжимали инструмент, удерживая его в устойчивом положении, а ступни твёрдо стояли на полу, задавая равновесие. Её движения были точными, почти профессиональными: смычок двигался в такт мелодии, на высоких нотах взлетая чуть выше, на низких — опускаясь с глубоким, выразительным наклоном. Тёплый звук виолончели заполнял зал, и каждый аккорд отдавался в её груди лёгким трепетом. Она готовилась к этому дню всю неделю, оттачивая каждый переход, каждую паузу, каждый нюанс композиции, но сейчас, под пристальным взглядом Альберта Валерьевича, уверенность, собранная по крупицам, начала стремительно таять.

Она пыталась сосредоточиться на мелодии, на лёгком касании струн, но это лишь усиливало её смятение. Мышцы напряглись сами собой, будто стремясь удержать не только виолончель, но и собственное волнение. С каждым тактом оно нарастало, и Оля с ужасом осознала, что это уже не просто нервная дрожь. Жаркое, запретное, осязаемое возбуждение охватило её в самый неподходящий момент. Оно зарождалось где-то в груди, разливаясь теплом по телу, ускоряя пульс. Это чувство, вызванное ритмом движений, близостью виолончели, зажатой между коленями, и глубоким погружением в музыку, заставляло её всё сильнее напрягать бёдра. Между ног стало очень мокро, ей даже почудилось, что влага уже начала стекать по ляжке.

Когда мелодия достигла своего пика, Оля ощутила, как внутри срывается что-то тугое, неуловимое, почти живое. На мгновение мир сузился до одного лишь звука, до одного удара сердца, до одного вздоха, которого она так и не сделала. Мышцы судорожно сжались, и смычок едва не соскользнул со струн. Пытаясь унять дрожь, Оля чувствовала, как бёдра и низ живота охватывают сладкие спазмы, сначала быстрые, а затем всё более протяжные.

— Оля, расслабьтесь. Контролируйте звук, — недовольно произнёс Альберт Валерьевич. — Музыка должна быть естественной, как дыхание. Если вы напряжены, это слышно в каждом звуке.

Мягкое, истомное тепло продолжало растекаться по телу. Оля замерла и опустила взгляд, боясь встретиться с его глазами, надеясь, что он ничего не заметил. Альберт Валерьевич встал и, обойдя кресло, подошёл к ней. Он двигался спокойно и уверенно, как человек, знающий своё право приближаться к кому угодно.

— Не переживай, — тихо произнёс Альберт Валерьевич, почти шёпотом, чтобы никто больше не услышал. — Ты не первая девушка, у которой происходит такое во время игры. Музыка — слишком живое дело, чтобы не затрагивать самые глубокие струны… не только в инструменте. — Он сделал полшага назад и уже громче добавил: — Отдохните немного. Продолжим через десять минут.

***

Когда Оля вернулась домой, Миша уже вовсю занимался уроками, склонившись над учебником и сосредоточенно записывая что-то в тетрадь. Удивительно! А ведь всего месяц назад он проводил дни только в двух состояниях: либо уткнувшись в экран компьютера, либо развалившись с телефоном в руках. Теперь же он садился за уроки, едва вернувшись со школы, напрочь забыв про игры и гаджеты, наводил порядок в комнате, застилал постель и поливал цветы. Чудеса! Оля подозревала, что мама пообещала ему какую-то награду. Новый компьютер, навороченный и шустрый? Или тут кроется что-то более любопытное? А может, он просто повзрослел?

— Реформы начались в 1906 году. Указ от девятого ноября 1906 года — это когда крестьянам разрешили выходить из общины и создавать хутора, а закон о землеустройстве — это 1910 год, — посмотрев на неё, продекламировал Миша и тут же задумался. — Или наоборот?

За последний год Миша заметно вытянулся, но его фигура всё ещё сохраняла подростковую угловатость. В этом месяце он забыл заглянуть в парикмахерскую, и волосы отросли настолько, что закрутились в тугие кудри, которые лежали на голове волнистой шапкой и лезли ему на лоб. Продолжая от нечего делать разглядывать брата, Оля впервые обратила внимание на его губы — чувственные, чётко очерченные, с мягкой, почти скульптурной линией. Они казались очень притягательными, особенно на контрасте с её собственными — тонкими, едва заметными. Жаль, что нельзя просто взять и поменяться. Ему такие губы всё равно не нужны. Странно, что она раньше этого не замечала, даже когда они практиковались в поцелуях.

Где-то месяц назад, после пары свиданий с Кириллом, она начала терзаться сомнениями, что недостаточно хорошо целуется. Сам поцелуй не вызывал опасений, но волновали мелочи: как правильно держать руки и не напрячь плечи, как наклонить голову, чтобы не стукнуться носом или лбом? А ещё беспокоило, не сожмёт ли она губы слишком сильно или, наоборот, не покажется ли слишком вялой. Эти детали, как ей казалось, могли выдать её незрелость. Как-то вечером Оля рассказала брату о своих тревогах и посетовала, что у неё нет близкого друга, с которым можно попрактиковаться, не боясь опозориться. Миша всегда был сообразительным парнем и тут же предложил использовать себя в качестве тренажёра.

Поскольку целоваться с младшим братом было как-то не очень правильно, она повязала ему на лицо тонкий платочек из мягкого муслина. Ткань, немного ворсистая, но нежная, почти не мешала практике, а в то же время являлась надёжной преградой между их губами. Они устроились на диване, и занятие растянулось на целый час. Признаться честно, такой опыт оказался очень полезным. За это время Оля научилась расслаблять плечи, не зажиматься от волнения, мягко класть руки на шею или плечи партнёра, не боясь показаться неловкой. Она отработала наклон головы, чтобы поцелуй получался плавным и естественным, и даже разобралась, как дышать, чтобы не сбиваться.

Мише такая практика тоже пришлась по душе. От поцелуев, пусть и приглушённых платком, у него на штанах образовался огромный бугор, который было трудно не заметить. Да и почувствовать, когда они попробовали поцеловаться стоя. Оля не стала воспринимать это как комплимент, поскольку у него сейчас такой период, когда стояк не даёт покоя с утра до вечера, а любая девчонка чуть старше кажется настоящей богиней. И всё-таки ей было любопытно, как часто он передёргивал ствол после этого, представляя её в своих фантазиях. Или ему по вкусу более фигуристые девушки, вроде их двоюродной сестры Альбины?

Устроившись на его кровати, она взяла расчёску с широкими зубьями и принялась медленно проводить ею по прядям, начиная с кончиков и поднимаясь выше, чтобы распутать волосы и заплести их в косу. Кирилл предложил прогуляться вечером, и ей хотелось выглядеть безупречно. Вдруг сегодня он наконец решится и поцелует её?

— А я тебе не рассказывала, как мы с Кириллом ходили в «Зарядье» в прошлые выходные? — спросила она, устав сидеть в тишине.

***

Пока Миша пытался подготовиться к контрольной по истории, Оля кругами ходила по комнате, расчесывая волосы, и в очередной раз рассказывала про своего парня. Отвлекаясь на её звонкий голос, он поглядывал в учебник, время от времени бросая взгляд на экран висевшего на стене телевизора. «Южный парк» занимал его куда больше, чем Кирилл и аграрные реформы вместе взятые. Миша никак не мог припомнить эту серию, хотя, кажется, уже пересмотрел все по несколько раз. Может, просто всё смешалось в голове от бесконечных пересмотров?

— Да блин, что это?! — завопила Оля, стукнувшись обо что-то ногой. — Я мизинец раскрошила!

— Это, наверное, гантеля, — предположил Миша. — Решил, что надо бы начать качаться. Ну, чтобы форму подтянуть. — Пока, правда, гантели только пылились под кроватью.

Присев на табуретку у стола, Оля слегка наклонила голову вперёд, чтобы волосы свободно упали, и провела рукой от макушки до кончиков, расправляя спутанные места. Её пальцы ловко собирали пряди, сплетая их в косу. На ней была очень длинная и широкая футболка с растянутой горловиной, которая постоянно сползала с одного плеча, оголяя усыпанную маленькими веснушками кожу. Она то и дело легонько одёргивала её, но через несколько секунд футболка снова предательски соскальзывала, будто нарочно дразня и привлекая к себе внимание.

Оля аккуратно закрепила конец косы маленькой резинкой, а затем провела ладонью по готовой причёске, проверяя, всё ли лежит так, как ей хотелось, после чего продолжила свой рассказ. Мише нравилось поболтать с сестрой, но только если она выбирала интересные темы, а не заводила бесконечную пластинку про Кирилла. У него такие глубокие глаза… такие мягкие губы… такой выразительный нос! Если так пойдёт дальше, скоро окажется, что у него и член сантиметров сорок, а то и больше. Миша старался её не перебивать, зная, что если он сейчас вмешается, она обидится и замолчит, а потом ещё неделю будет игнорировать его попытки заговорить. Так что оставалось терпеливо слушать, изредка вставляя короткие комментарии.

— А ты знала, что у одного мексиканца достоинство было длиной в сорок восемь с лишним сантиметров? — спросил Миша, воспользовавшись короткой паузой и надеясь придать разговору новый импульс.

Мексиканские члены Олю не заинтересовали, как и «Южный парк». Подтянув колени к подбородку, она принялась щёлкать пультом, нервно теребя кончик косы. Посмотрев немного какой-то сериал, сестра снова начала переключать каналы, пока случайно не наткнулась на фильм для взрослых. На экране строгая начальница в обтягивающем костюме отчитывала молодого сотрудника, но вдруг её тон сменился: она начала медленно расстёгивать блузку и, томно улыбаясь, уселась в кресло, широко расставив ноги и тиская свою силиконовую грудь. Парень в очках не растерялся и сразу вытащил из брюк наполовину отвердевший член.

— Как его вообще взяли в порно, если у него даже не стоит? — усмехнулась Оля, прищурив глаза и наблюдая за потугами бедняги. Он всё-таки сумел привести свой ствол в боевое состояние и теперь пытался направить его в рот своей начальницы. — Альбина рассказывала, что когда в первый раз делала минет, её стошнило. Романтично, правда?

— А что она ещё рассказывала? — Миша сразу взбодрился: такие темы нравились ему гораздо больше.

Альбина — та самая дочь дяди от первого брака, за которой он с удовольствием подсматривал, должна была сегодня заехать к ним в гости. Она вызывала у Миши гораздо больший интерес, чем очкарик со своей начальницей. Как ни странно, но он вообще не любил порно: ему всегда казалось, что манга в сто раз увлекательнее. Там истории цепляют и возбуждают, а персонажи — живые, в отличие от этих карикатурных манекенов, что продолжали изображать бурную деятельность на экране.

— Много чего, но тебе про это знать не нужно, — отозвалась сестра, продолжая внимательно смотреть.

Решив устроиться поудобнее, Оля откинулась назад, прижавшись спиной к твёрдой поверхности стола. Футболка с растянутой горловиной, доходившая до середины бедра, оставляла открытыми пусть и не длинные, но очень стройные ноги, которые выглядели особенно привлекательно из-за тянувшихся до колен белых гетр в голубую полоску.

— В такой позе надо женщину вот тут целовать, — посоветовала Оля, указав куда-то между лопатками, когда очкарик развернул начальницу к себе спиной. — Это «Кошачья точка». Так называется, потому что коты в этом месте всегда крепко держат самку зубами. Одна из самых эрогенных зон у женщины, а этот дурачок даже не знает про это!

— Это тоже Лина сказала? — Разговор нравился ему всё больше. — Или ты по себе знаешь?

Миша машинально положил ей руку на тот самый чувствительный участок между лопатками и принялся выводить круги пальцем. Заодно отметил, что примерно в этом месте мама надумала сделать татуировку лотоса. Интересно, это просто совпадение? Оля не возражала против поглаживаний, она только качала головой из стороны в сторону, будто разминая шею, и продолжала поглядывать на экран. Там уже началась жара: очкарик схватил начальницу за талию и, без всякой предварительной подготовки, резко вошёл в неё сзади. Миша оставил это без внимания, поскольку именно в этот момент Оля слегка шевельнулась и скрестила ноги. Её бедра, тесно прижатые друг к другу, сначала едва заметно дрогнули, будто она невзначай потерла одно о другое, а затем несколько раз слегка напряглись. Это можно было списать на его разыгравшееся воображение, но Оля начала напрягаться всё заметнее и чаще. Её щеки буквально запылали, а руки, теребившие кончик косы, замерли, словно она полностью сосредоточилась на происходящем.

Не имея никакого практического опыта, Миша был отлично подкован в теории, черпая знания в том числе и из манги. Как-то раз ему попалась история про обычную девушку, которая умела вызывать в себе уникальные сверхспособности, чтобы, разумеется, спасать мир. Правда, активировать силы она могла только после достижения оргазма. Мастурбировать на людях или заниматься сексом было не слишком этично, поэтому ей пришлось научиться кончать от простого скрещивания ног. Но это манга — там и не такое бывает. Понятно, что в реальной жизни некоторые девушки тоже практикуют подобное, но ему было сложно представить, что Оля из числа любителей миотонических оргазмов. Миша тоже слегка скрестил ноги, но по другой причине. Эрекция начала беспокоить ещё когда сестра раз за разом поправляла сползающую с одного плеча футболку, а сейчас стала настолько заметной, что её уже невозможно было скрыть. Он попытался отвлечься, глядя на экран, но картинка только усиливала дискомфорт. Очкарик, закончив первый раунд, без промедления перешёл ко второму, решив на этот раз «постучаться» к своей начальнице через другую, более узкую дверь.

— Ну как? — поинтересовался Миша, продолжая разминать пальцами «кошачью точку». Очкарик, тем временем, кончил начальнице в зад, трясясь в пароксизме выдуманной страсти.

— Да никак! Целовать надо, а рукой я и сама могу, — фыркнула Оля, вставая. Футболка снова соскользнула с её плеча, оголяя ключицу и часть прикрытой лифчиком груди.

— Может, тогда попробуем поцеловать тебя в эту точку, чтобы узнать реакцию? — заторопился Миша, боясь упустить момент. — Мне было бы совсем не трудно, да и если так подумать, то это ведь очень полезно… в плане опыта! Почти как наша практика с поцелуями.

— Даже не мечтай, — отрезала Оля, но как-то очень мягко, и почему-то вновь уселась на табурет. — Это совсем другое! Нельзя целовать сестру в «кошачью точку»! Так что лучше не надо… Если только чуть-чуть…

Миша вытер вспотевший лоб, думая, что нужно срочно под каким-то предлогом сбегать в ванную, чтобы избавиться от давления и вернуться с новыми силами, но это было слишком опасно — Оля могла и передумать.

— Может, ты тогда снимешь футболку? — спросил он звенящим от волнения голосом. — Просто, чтобы удобнее было…

Оля пожала плечами и потянула за подол футболки, слегка приподняв, а затем, будто решившись, стянула её через голову неловким движением, оставшись в изящном лифчике и трусиках голубоватого оттенка, явно из одного комплекта, которые идеально сочетались не только с полосатыми гетрами, но и с её серо-голубыми глазами. Спина была усыпана веснушками, даже более яркими, чем на лице, которые напоминали россыпь карамельных крошек, так и манивших себя слизать. Невольно задержав на них взгляд, Миша почувствовал, как во рту пересохло, а сердце забилось чаще. Когда Оля опять присела на низкую табуретку, слегка ссутулив плечи, он окончательно разволновался и даже забыл, что они собирались делать, но постеснялся попросить её напомнить.

— Передумал что ли? — немного нетерпеливо спросила она, повернув голову.

Миша тяжело сглотнул, пытаясь прогнать ком в горле, и провёл ладонью по её плечу. Он наконец вспомнил про «кошачью точку», но теперь никак не мог точно определить, где она находится. Поэтому просто уткнулся губами куда-то между лопаток, прямо над лямкой бюстгальтера, и медленно заскользил вдоль позвоночника до симметричных углублений в области поясницы — и обратно. Оля едва заметно вздрогнула и выпрямила спину, но никак не дала понять, что этого достаточно. От её волос приятно пахло фруктовым шампунем, а бархатистая кожа оставляла на языке привкус, сладкий и одновременно терпкий, как арахисовая паста. Переживая едва ли не самый эмоциональный момент в жизни, Миша уже заранее знал, что как только сестра отправится на прогулку с Кириллом, он вне всяких сомнений установит рекорд по количеству нехитрых манипуляций с помощью правой руки и влажной салфетки.

Олю, кажется, обуревали ничуть не менее сильные эмоции. Она раскраснелась, задышала глубже и даже слегка развела колени в стороны. Продолжая путешествовать по спине губами, Миша делал короткие паузы, чтобы вытянуть шею и заглянуть сверху в лифчик, поскольку грудь от частого дыхания так сильно натягивала ткань, что могла в любой момент вырваться из тесных объятий. А заодно бросал быстрый взгляд на её ноги, надеясь, что она опять начнет их напрягать или потирать друг о друга, но ей этого пока не хотелось. Закончив со спиной, Миша без промедления перешёл к плечам, решив и там поискать эрогенные места. Присосавшись к едва заметному следу от прививки, он принялся старательно целовать каждую веснушку по отдельности, отчего Оля засопела и опять начала раскачиваться. Длинная коса заплясала по спине, словно шёлковый шнур, мягко покачиваясь в такт движениям.

Миша на всякий случай обхватил её руками за талию, чтобы помочь сохранить равновесие. Кожа там была горячая и гладкая, а прикосновения к ней вызывали столь волнующие ощущения во всём теле, что появилось непреодолимое желание продвинуться чуть выше и впервые в жизни коснуться женской груди. Не сдержавшись, он очень осторожно повёл пальцем по слегка шелковистой ткани лифчика и замер, стараясь даже не дышать, не без оснований опасаясь гневной реакции. А когда её не последовало, окончательно осмелел и обхватил груди снизу, немного приподняв, будто взвешивая ладонями, и легко сжал. Они казались одновременно мягкими, податливыми и в то же время крепкими, как будто скрывали внутри какую-то магическую силу. Даже через лифчик к ним было настолько приятно прикасаться, что Миша мог бы ласкать и мять их бесконечно.

— Ха! — неопределённо пробормотала Оля, немного навалившись и прижавшись к нему спиной.

Она ещё шире и призывней развела ноги, будто давая подсказку, что эрогенные места можно поискать и там. От желания потрогать её в самом запретном месте у него разом свело все мышцы, а из ушей повалил пар, но решимости на столь дерзкий поступок всё-таки не хватило. Оставалось довольствоваться сиськами, пока на то была возможность. Миша уже подумывал попытаться просунуть палец под лифчик, чтобы попробовать дотянуться до соска, но в этот миг раздалась пронзительная трель телефона. Звонкая мелодия прозвучала так громко, что Оля вздрогнула и, резко отпрянув, с силой двинула ему затылком по скуле, едва не отправив в глубокий нокаут, а затем вскочила, растерянно озираясь в поисках телефона.

— Кирилл! Зайка! — выкрикнула Оля, поднося телефон к уху. — Отлично! Что делаю? Да я… Ну, знаешь, играла на виолончели… репетировала… Нет, конечно не забыла! Ждёшь у подъезда? Хорошо, я уже почти готова! Целую! — Закончив разговор, она вздохнула и вопросительно посмотрела на Мишу. — Мы разве с ним не на шесть часов договаривались? И что за дурацкая привычка звонить, когда уже подошёл к дому?

Потирая скулу, Миша выразил полное согласие с её возмущением. Он ни разу не встречался с Кириллом, но этот парень ему определённо не нравился, а несвоевременный звонок только усилил неприязнь. Оля бросила взгляд в зеркало, пытаясь поправить растрёпанную косу, и топнула ногой от разочарования, когда заметила, что несколько прядей выбились из причёски, а остальные спутались так, что казалось проще переплести всё заново. Она попробовала, но через пару секунд махнула рукой, решив просто распустить волосы.

— Тебе с распущенными даже лучше, — поспешил успокоить Миша, чувствуя за собой вину из-за растрёпанной косы.

Окно в комнате было открыто настежь, и лёгкий ветер обдувал приятной прохладой, но у него всё равно взмокла вся спина, насквозь пропитав майку. Да и у Оли дела обстояли не лучше. Маленькие капельки пота стекали по лбу, мерцали на шее и дразняще скользили вниз, собираясь в ложбинке у основания груди, между чашечек лифчика. Продолжая рассматривать себя в зеркале, сестра нахмурилась и резко повернулась к Мише, отчего он внутренне напрягся, боясь, что сейчас она начнёт предъявлять ему претензии за то, что позволил себе слишком многое без разрешения. Но Оля ничего не сказала, только неловко наклонилась, пытаясь достать футболку из-под стола. Может, она была в трансе и даже не заметила, что он лапал её сиськи?

— Ну, а как твоя «кошачья точка»? — осторожно спросил Миша, стараясь заполнить неловкую паузу.

— Не знаю даже, — протянула Оля, прикрывшись футболкой как полотенцем. — Кажется, у меня там нет эрогенного места. Вообще ничего не почувствовала! — При этом у неё хватило совести немного покраснеть.

— Может, тогда попробуем вечером поискать ещё где-нибудь? — с надеждой предложил он, уже представляя, как будет облизывать её с головы до самых пяточек в поисках эрогенных зон. — Я как-то читал мангу про одну стюардессу, так вот у неё была очень отзывчивая мочка уха. Она даже могла…

— Скоро Альбина должна подойти, поищи у неё, — перебила Оля. — Думаю, она с радостью предоставит свою мочку уха для твоих опытов. — Выйди на минутку, пожалуйста. Мне переодеться надо.

Она торопливо скрылась за стеллажом, открыла шкаф и принялась перебирать одежду. Выходя из комнаты, Миша успел заметить, как на кровать один за другим летят наряды, включая платье в мелкий цветочек. Стоя в коридоре, он прислонился к стене и задумчиво улыбался, всё ещё переваривая переполнявшие его эмоции.

— Как я выгляжу? — спросила Оля, показавшись через пару минут. Она выбрала белый топ до пупка и светлые брючки с высокой талией, которые идеально сидели на её хрупких бёдрах.

— Мило! — честно признал он приглушённым голосом. В голове было так пусто, что даже придумать самый простой комплимент казалось задачей непосильной. — Даже очень!

— Мило! — передразнила она, закатив глаза. — Мне мало выглядеть мило, запомни это! Сегодня мне надо выглядеть великолепно! Кстати, попей чай с печеньками, ужинать мы будем поздно.

Печенья ему не хотелось, как и чая. Закрыв за ней дверь, он сполоснул лицо холодной водой и постоял у открытого окна, наблюдая, как во дворе на площадке резвится малышня, а две его одноклассницы о чём-то беседуют, сидя на скамейке. В комнате теперь витал тонкий аромат духов — нежный, с цветочным оттенком жасмина и лёгкой ноткой розы, вызвавший у него несколько чихов подряд. Миша попытался заняться историей, но мысли блуждали, мешая сосредоточиться. Как ни странно, но ему даже дрочить расхотелось, поскольку это сразу бы ослабило все впечатления. Побродив по комнате, он заметил, что футболку Оля аккуратно повесила на стул, а нижнее бельё, вместо того чтобы закинуть в стиральную машину, бросила в корзину. Ясное дело — она очень спешила. Миша долго боролся с соблазном — почти целую минуту — но всё-таки уступил. Взглянув на трусики, он вытер вспотевшие ладони о шорты и осторожно подцепил голубое кружево кончиком пальца.

Вывернув трусики наизнанку, Миша тяжело сглотнул и принялся разглядывать влажные следы, проступившие особенно заметно в том месте, где материя обтягивает смыкающиеся складки щели. Очевидно, что поцелуи в «кошачью точку» и плечи всё-таки возымели действие, оставив след не только в его памяти, но и здесь, на этом тонком лоскутке. Оглянувшись на закрытую дверь, он поводил подушечками пальцев по ткани, заворожённо наблюдая, как за ними тянутся тонкие прозрачные ниточки смазки — и тут же рвутся. Вообще-то это не смазка, а вагинальный секрет, но само слово казалось слишком холодным и безликим, будто вырванным из учебника анатомии. Ему больше нравились мягкие формулировки: «любовные выделения», «смазка желания» или даже «влагалищная роса», как это называла та самая стюардесса из манги, у которой были очень чувствительные мочки ушей.

Возбуждение мигом вернулось, став просто-таки невыносимым и требующим немедленного разрешения. Член, кажется, так вытянулся, что уже не помещался в шортах и наверняка мог бы составить конкуренцию злосчастному мексиканцу. Сделав глубокий вдох, Миша зачерпнул ещё немного вязкой «росы» и провёл пальцем по языку. Щеки загорелись так сильно, что от них можно было прикурить, а по телу побежали горячие волны, будто его медленно погружали в кипящий источник. Окончательно потеряв контроль, он принялся облизывать пальцы, смакуя приятный солоноватый вкус женского возбуждения и чувствуя, как весь мир вокруг завертелся в лёгком тумане. Присев на кровать, Миша спустил шорты, поднёс трусики к лицу и, вдыхая терпкий запах, быстро заработал правой рукой, не замечая ничего вокруг. А пришёл в себя, только когда с лёгким скрежетом открылась дверь.

— Миш, ты дома? Смотри, кого я встретила… — прозвучал голос мамы, и тут же оборвался, а после последовал какой-то нервный смешок.

Он вскочил, пытаясь одной рукой спрятать за спиной голубые трусики, а другой — подтянуть шорты, но не справился ни с тем, ни с другим, едва не упав. Но это было далеко не самое худшее: член, не спрашивая разрешения, самостоятельно довершил то, на что у Миши не хватило пары секунд. Дрогнув несколько раз, он закачался, словно перекрученная пружина, и выдал мощный залп, орошая всё вокруг — включая застывших в дверях маму с Альбиной.

***

Оля искренне благодарит всех, кто дочитал до эту часть конца!

Миша уже давно заметил, что погода удивительно часто перекликается с его настроением. После череды почти летних дней — солнечных и жарких — ближе к вечеру заметно похолодало. Небо затянули свинцовые тучи, низко нависшие над городом и давящие на него своей мрачной тяжестью. Заморосил тоскливый дождь, монотонно стуча по подоконнику и оставляя на запотевшем стекле странные разводы, чем-то напоминавшие своими очертаниями женскую грудь. Поглядывая на проявляющиеся и тут же тающие «сиськи», Миша задумчиво крутил в руках маленькую фигурку слона, отчаянно пытаясь оттянуть неизбежное поражение. Дядя Вадим разыграл свою любимую испанскую партию, но добавил несколько неожиданных ходов, на которые так и не удалось найти достойный ответ.

Дядя приехал незадолго до ужина, когда все страсти уже немного улеглись. Миша всегда его уважал и отлично с ним ладил, долгие годы мечтая, чтобы мама нашла для себя мужчину, хотя бы отдалённо похожего на него. Когда появлялась возможность, они вместе ходили на «Спартак», по выходным созванивались и обсуждали матчи, а ещё почти каждое лето ездили на две недели в Карелию — где, как говорил Вадим, находилось лучшее место на земле, чтобы перезарядить батарейки и отдохнуть от шумного мира. Эти поездки были для Миши настоящим праздником: ночёвки в палатке, ужины на костре, прогулки по лесу и походы к водопадам, которые казались чудом среди дикой природы. Сегодня у дяди возникли какие-то дела по работе, поэтому он весь день провёл в Москве и нашёл время заглянуть к ним в гости, чтобы, в том числе, повидаться с Альбиной. Несмотря на то что они давно не виделись, разговор с дочкой получился очень коротким. Перекинувшись с папой парой слов, она небрежно попросила перевести ей немного денег на карманные расходы, а потом сразу уединилась с Олей, проведя с ней весь вечер.

Сделав очередной ход, Миша почти сразу понял, что ошибся и окончательно загнал себя в угол. За последний год он поднаторел в шахматах, научился регулярно сводить партии к ничьей, а иногда даже выигрывать, если дядя не сильно напрягался, но сейчас голова была забита другим. Мама сидела в кресле чуть поодаль от них, поджав под себя ноги и рассеянно перелистывая страницы какого-то модного журнала. Иногда она поднимала на Мишу глаза и покусывала нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку, но её глаза всё равно выдавали веселье. А ему было не до смеха — щёки продолжали пылать, стоило только обо всём вспомнить. Едва ли у него в жизни будет более неловкий момент. Это ещё надо было умудриться: обрызгать своими извержениями не только стены и пол, но и достать до мамы с Альбиной. Особенно не повезло двоюродной сестре — густая жидкость попала ей даже на волосы. Но она, кажется, не рассердилась. Напротив, положила руки маме на плечи и смеялась так, что чуть не согнулась пополам. А за ужином, пока они все давились приготовленными на пару брокколи с соевым соусом, Альбина несколько раз как бы случайно задела его ногой под столом, после чего начинала кривить губы в улыбке.

Мама тоже отреагировала довольно спокойно, не стала скандалить и даже поддержала, когда у них представилась возможность поговорить наедине. Она заверила, что Альбина дала ей слово сохранить всё в секрете и ничего не рассказать Оле. Они не обсуждали подробности, но надо полагать, что теперь условия сделки пополнятся двумя новыми пунктами: никогда не использовать трусики своей сестры для удовлетворения низменных потребностей и по возможности не заливать окружающих своими пылкими эмоциями. Миша не стал спрашивать, полагаются ли ему какие-либо санкции, но был готов к тому, что в этом месяце останется без награды. Это справедливо — своим глупым поступком он обнулил все свои старания, которые так усердно прилагал в последнее время.

— А как дела у Лины на личном фронте? — поинтересовалась мама, отрываясь от журнала. — Оля говорила, что у неё кто-то появился.

Время готовиться ко сну ещё не подошло, но на маме были пижамные штаны с россыпью мелких кружков и футболка из того же комплекта, с приятным для глаз вырезом, слегка приоткрывающим верхнюю часть груди и подчёркивающим соблазнительную ложбинку, украшенную тонким серебряным кулоном. Кулон поблескивал в свете торшера, привлекая к себе повышенное внимание. Ожидая ответа, мама подняла руки и собрала волосы в хвост, отчего футболка натянулась, очень явственно обрисовывая грудь в тёмном лифчике, просвечивающем через тонкую светлую ткань. Миша машинально передвинул коня, чтобы хоть как-то отвлечься, и успел заметить, что дядя смотрит ровно туда, куда и он. Переглянувшись, они как по команде уставились на доску.

— Думаешь, она мне что-то рассказывает? — прочистив горло, ответил Вадим после короткой запинки. — Впрочем, я к ней несправедлив. Когда ей хочется куда-то съездить, купить новый телефон или джинсы, то первым об этом узнаю именно я.

Да, Альбина такая, но Мише она всё равно очень нравилась. Правда, несмотря на избыток симпатий, у него никак не получалось с ней нормально пообщаться, поскольку при встрече он моментально зависал и терялся, мгновенно превращаясь в неуверенного мальчишку, который не может связать двух слов или, что ещё хуже, начинает без умолку нести какую-то чушь. Но, справедливости ради, такое у него случалось при разговоре с абсолютно любой привлекательной девушкой. Оля, правда, часто уверяла, что ничего привлекательного в их двоюродной сестре нет, да и вообще ей, видите ли, не хватает женственности. Может, и так, но у всех разные вкусы. Мише нравился такой типаж: девушка-пацанка без комплексов, с отличным чувством юмора, классной фигурой, яркими огненно-рыжими волосами и египетской чёлкой, как у Клеопатры. А ещё у неё была невероятно сексуальная щербинка между передними зубами, которая почему-то сводила с ума даже сильнее, чем её соблазнительные формы.

— Что-то ты сегодня не в форме, парень. Шах и мат, — проговорил дядя, делая ход ферзём. — Дождь почти закончился, так что пора мне отчаливать.

— Оставайся, — предложила мама. — Зачем ехать в дождь? Выспишься, встанешь пораньше и успеешь на свою работу. Да и нам с тобой поговорить ещё надо.

— А где мне спать? — Вадим кивнул в сторону окна. — На коврике для йоги в окружении фикусов, пальмы и… что это за статуэтки такие? Они выглядят так, будто их вытащили из какого-то древнего храма, забыв предупредить о возможных последствиях.

Такая ситуация возникла впервые: когда приезжала Альбина, Миша уступал ей свою кровать, а сам спал на диване в комнате мамы, но сегодня надо было найти место ещё и для дяди.

— Я могу на полу поспать, без проблем, — отозвался Миша, решив незамедлительно начать улучшать свою карму.

— Нет, приятель, — ответил Вадим. — По мне лучше пол, чем этот диван, который так и норовит впиться мне в задницу своими пружинами. — Он сделал паузу, словно вспоминая что-то далёкое, посмотрел на маму и добавил: — Я люблю спать на полу. Это всегда пробуждает во мне приятные воспоминания.

***

На город плавно опустилась ночь. Прохладный ветер врывался через открытое окно, шевеля лёгкие занавески и принося с собой приглушённый шум улицы — далёкий гул машин, редкие шаги прохожих, шорох шин по мокрой дороге. Тусклая лампочка под потолком, изредка мигая, бросала слабые отблески на стены крохотной кухни, а свет луны пробивался сквозь облака, очерчивая силуэт Вадима. Медленно затягиваясь, он выпускал в серое небо клубы дыма.

Наблюдая за ним, Даша подумала, что такой тип мужчин — с их жёсткой харизмой и равнодушным обаянием — непреодолимо влечёт многих женщин. Едва ли среди её подруг нашлась бы такая, которая тайком не мечтала с ним переспать. Вадиму не было ещё и сорока, но он выглядел старше из-за серебристой щетины, жёсткой щёткой покрывавшей щёки и подбородок, и глубоких морщин, залегших вокруг глаз. Тёмные волосы, всё ещё густые, слегка вились у висков, но на макушке уже наметилась предательская пустота. В его взгляде, остром и всегда чуть насмешливом, сквозил цинизм, отточенный годами разочарований.

— Знаешь, что самое забавное? — произнёс он, когда Даша рассказала ему о предложении, которое ей сделал Юрий Владимирович. — В этой истории ты в любом случае будешь выглядеть как та самая «роковая женщина», которая лихо завлекает бедного начальника. И все будут так считать. Знаешь, почему? Потому что люди всегда верят в то, что им удобнее представить.

Повернувшись, Вадим скользнул по ней насмешливым, но не лишённым тепла взглядом. Неудивительно, что ему было сложно понять, как она вообще могла думать о браке. Его жизнь долгое время шла по замкнутому кругу, где каждые пять лет повторялся один и тот же сценарий: новая женщина, сумасшедшая влюблённость, готовность бросить всё ради этого чувства — и неизбежный финал. Два брака, два развода, четверо детей, бесконечные романы и разрывы. Удивительно, но он умудрился сохранить уважительные отношения с бывшими жёнами, а дети его и вовсе обожали. Года два назад, после очередного расставания, Вадим наконец выдохся: ушёл с головой в работу и решил ограничиться только лёгкими, ни к чему не обязывающими связями — без эмоциональных бурь и планов на будущее.

— Я не лучший советчик в делах сердечных, — продолжил он, затушив сигарету о край подоконника, — но давай попробуем всё-таки разобраться. Твой избранник милый, трогательный, состоятельный — это, конечно, плюс, не спорю. Хочет дать тебе и детям стабильность — вообще редкость в нашем циничном мире. Что ещё? А, ну да, он на двадцать лет тебя старше, похож на моржа и не ценит в женщинах ничего, кроме ножек.

— Мне больше импонирует сравнение с Пуаро, — поправила Даша, делая глоток горького, как её жизнь, травяного чая. — И, между прочим, он ценит исключительно мои ножки. Другие его уже не волнуют. А ещё он очень заботливый и нежный, не стоит забывать и об этом.

— Нежный? — Вадим усмехнулся, присаживаясь рядом с ней за стол. — С каких пор тебе стали нравиться нежные мужчины?

Да, Вадим лучше всех знал, что она никогда не любила нежность. Долгие прелюдии, ласковые касания и томные взгляды лишь отталкивали её, заставляя чувствовать себя чужой в собственном теле. Нет, ей не нужна была романтика или фальшивая химия — только магия. Дикая и первозданная, как буря, рвущая кроны деревьев в ночном лесу. Как гроза, чьи молнии раскалывают небо, разрывая тишину. Как яростный шторм, что хлещет волнами о скалы, не зная пощады. Ей хотелось раствориться в этом хаосе, чтобы кожу жгло от прикосновений, а сердце билось в такт с раскатами грома. Чтобы каждый вдох был пропитан необузданным, почти инстинктивным желанием, которое стирает границы, заставляя забыть обо всём и просто отдаться моменту.

— А может, тебе самой это всё нравится? — он внимательно посмотрел на неё, прожигая взглядом и желая прочесть ответ по глазам. — Я чего только не перепробовал в жизни, но секс с ногами как-то прошёл мимо меня. Неужели женщины тоже от этого кайфуют, просто боятся признаться?

— Массаж мне нравится, да, — Даша позволила себе улыбнуться, понизив голос. — Знаешь, у меня от массажа либидо просто зашкаливает, как будто внутри бушует неугасающий пожар.

— И кто будет твой пожар тушить? — хмыкнул Вадим, наливая себе ещё крепкого кофе без сахара, который, как он говорил, помогает ему быстрее уснуть. — Как я понял, другие твои прелести его совсем не трогают, а твой кодекс запрещает тебе искать утешения на стороне. Или, вытянув счастливый билет, ты пустишься во все тяжкие?

— На свой лад я самая верная женщина в мире, — спокойно, но с вызовом произнесла она. — А мой кодекс верности неизменен, как законы природы.

Это правда, Даша всегда хранила верность своему мужчине. Даже разлюбив, даже возненавидев. Пока не сказаны последние слова и не разбита последняя тарелка, мысли о других никогда не пересекали её горизонт. Она не делала исключений ни для кого, даже для Вадима. Их отношения всегда прерывались, когда у неё кто-то появлялся, зато его пассии никогда не играли особой роли.

Лампочка несколько раз мигнула, а потом погасла, погружая кухню в темноту. Теперь только бледный свет уличного фонаря пробивался сквозь шторы, оставляя на полу размытые тени. Дождь за окном усилился, его крупные капли громко стучали по стеклу, словно кто-то нетерпеливо барабанил пальцами, требуя внимания.

— Люблю темноту — есть в ней что-то магическое. — Вадим всегда улыбался только глазами, лишь уголки его губ едва заметно подрагивали, будто он знал что-то, чего не знали остальные. — Как думаешь, это случайность или знак?

Даша давно уяснила, что вся жизнь строится на таких вот случайностях — мелких, почти незаметных, но способных изменить всё до неузнаваемости. Перегоревшая лампочка, сломанная раскладушка… Четыре года назад, когда Вадим поссорился со своей второй женой и перебрался в съёмную квартиру в Строгино, она оставила детей с родителями, а сама отправилась на несколько дней в Москву, чтобы выступить в роли миротворца и попытаться помочь ему наладить отношения с супругой. Ей тогда верилось, что иногда достаточно просто поговорить — честно, открыто, без страха.

Тем вечером они сидели в тишине, почти не разговаривая. Вадим всегда был равнодушен к спиртному, поэтому предпочитал глушить душевные муки сигаретами, куря одну за другой. Он уступил ей напольный матрас, который использовал вместо кровати, а сам улёгся на хлипкой раскладушке. Не прошло и получаса, как раскладушка благополучно развалилась под его весом. Вадим попытался починить её, но, как назло, лопнула лампочка. Он выругался и завалился прямо на полу, даже не подумав постелить плед. Дело было зимой, и мороз пробирался в квартиру через щели старых деревянных окон, пронизывая комнату холодом и заставляя кожу покрываться мурашками. Ей пришлось едва ли не силой затащить Вадима к себе на матрас, который вполне годился для двоих. Он примостился на самом краю, будто боясь случайно её задеть, и долго не мог уснуть. А заметив, что она тоже лежит без сна, равнодушно изучая потолок, несколько смущённо сказал, что ей посчастливилось стать первой женщиной, с которой он провёл ночь в одной кровати без секса. «Это не кровать, а матрас, кстати, очень неудобный. Да и ночь длинная, так что не зарекайся», — пошутила Даша в ответ.

Но не прошло и получаса, как её слова из шутки превратились в пророчество. Ей хорошо помнилось, как она поводила рукой по его густо поросшей волосами груди, а потом опустила ладонь ниже, касаясь напряжённого члена. Вадим удивлённо на неё посмотрел, блеснув в темноте глазами, а затем резко потянул на себя, заставив машинально перекинуть ногу и сесть сверху. Даша кончила почти сразу, после нескольких толчков, вцепившись пальцами в его плечи. Ощущение нереальности происходящего было настолько сильным, что голова шла кругом, а внутри всё сжималось в тугой узел. Ей казалось, будто она проваливается в бездонную пропасть, растворяясь в обжигающем, почти невесомом потоке, который уносил её всё дальше от реальности. «Будем считать, что нам это просто приснилось», — предложила Даша, когда всё закончилось. С того дня такие «сны» снились им очень часто. Быстрые, неистовые, полные какой-то первобытной страсти, когда ты просто отдаёшься зову тела, забывая обо всём остальном. Всегда без слов, без поцелуев, без намёка на нежность. И непременно в темноте.

Поднявшись с табуретки, Даша несколько раз щёлкнула пальцем по лампочке — иногда это помогало, но не в этот раз. Лампочка лишь слабо качнулась на проводе, будто насмехаясь над её попытками вернуть свет. Тьма, словно живая, сгустилась вокруг, обволакивая кухню мягким, но непроницаемым покрывалом. Стоя перед ней, Вадим прищурил глаза и провёл пальцем по её губам. Ей хорошо был известен этот взгляд, а этот жест всегда предвещал что-то большее — стирая все возражения одним прикосновением.

— Нет, даже не думай об этом! Я приеду к тебе на следующей неделе, — быстро заговорила она, чувствуя, как её голос начинает дрожать. — Здесь — никогда! Все же услышат! Ты с ума сошёл?

Но вопреки словам, кожа начала пылать, а сердце билось так, будто хотело вырваться из груди. Не давая ей произнести больше ни слова, Вадим резко развернул её спиной к себе, толкая к столу и заставляя опереться ладонями о край. Жилистые руки скользнули под мягкую ткань футболки, а пальцы ловко расстегнули лифчик. Даша ощутила, как кружево спало, освобождая груди. Соски коснулись прохладного хлопка, и это лёгкое трение пустило по телу волну искр. Его ладонь властно прошлась по спине, на миг сжала груди с жадной нежностью, перешла к животу, а потом ниже, оставляя за собой дорожку мурашек. Даша больше не сопротивлялась, отдаваясь потоку ощущений, которые он всегда умел разжигать с пугающей лёгкостью.

Вадим отстранился и быстро стянул с неё пижамные штаны вместе с трусами, оставив их болтаться скомканными на коленях. Любимая пижама, такая удобная для сна, сковывала движения и не давала развести ноги, а высокая столешница не позволяла наклониться так, как хотелось, и мешала принять удобное положение. Эти мелочи ужасно злили, добавляя к возбуждению привкус нетерпения. Поднимая бёдра выше и принимая совсем уж непристойную позу, Даша чувствовала, как жар между ног становится почти невыносимым, а пульс стучит в висках, как удары молота по наковальне — резкие, настойчивые, безжалостные. Желая её подразнить, Вадим медленно поводил рукой по пылающим, влажным половым губам, теребя липкие складки. Из-за притока крови они увеличились в размерах и слегка раскрылись, зазывая в свои тёплые глубины.

Эти простые, дразнящие движения — туда и обратно — доводили её до исступления, а когда он резко и глубоко проник в неё пальцами, лёгкая боль смешалась с острым удовольствием, заставив тело выгнуться дугой. Даша дёрнула ногами, разводя их так широко, что послышался тихий треск ткани, и несколько секунд растворялась в ощущении полноты, но Вадим так же быстро убрал руку, оставив после себя горячий поток влаги, растекавшийся по бёдрам, словно отголосок прикосновений. Она протестующе качнулась назад, прижимаясь ягодицами к его брюкам и требуя продолжения. Стук её сердца гремел в ушах, заглушая всё, кроме собственного прерывистого дыхания. Рот наполнился сладковатой слюной, а пустота внутри вызывала всё большее раздражение.

Не в силах терпеть, Даша опустила руку, решив самостоятельно заполнить эту мучительную пустоту и утолить сводивший с ума голод. Ей хватило пары лёгких касаний клитора, чтобы всё тело натянулось как струна, а мышцы влагалища начали непроизвольно сокращаться. Она рухнула на стол, распластавшись по деревянной поверхности, закрыла глаза и полностью отдалась во власть нахлынувшего блаженства. И какая ей теперь разница, что он не успел? Впредь будет умнее! Правда, Вадим не позволил насладиться этим волшебным моментом достаточно долго. Усмехнувшись, он ещё шире раздвинул её ноги и, проникнув пальцами во влагалище, принялся собирать вязкий вагинальный секрет, который выделялся беспрерывным потоком и, вероятно, уже пропитал всю кухню мускусным запахом возбуждения. Размазав влагу по ягодицам, Вадим начал обводить по кругу совсем другое отверстие. Даша снова дёрнулась, сопротивляясь скорее для вида, но уже заранее зная, что в итоге всё равно уступит. После оргазма ей совсем не хотелось спорить по пустякам.

Вадим потянул её за талию, заставляя прогнуться и приподнять бёдра, а затем раздвинул ягодицы и сильно надавил на узкий вход. Другой рукой он умело раздражал клитор, с невероятной точностью остановившись ровно тогда, когда она уже была готова улететь. Окончательно одурев от переизбытка эмоций, Даша уже ничего не запрещала, позволив сначала вставить в узкое кольцо измазанный в собственных соках палец, а затем пропустить и второй. Скорее по наитию, чем осознанно, она принялась тереться о край стола, желая несколько ослабить неприятные ощущения, отчего кончила ещё раз — впервые, кажется, уложившись в столь короткий интервал.

Сосредоточившись на обжигающих спазмах, которые волнами расходились от низа живота, Даша не сразу осознала, что в неё тыкается что-то более серьёзное, чем просто палец. Скользкая головка давила на уже достаточно широкое анальное отверстие, но внутренние мышцы сопротивлялись, не желая пропускать. Поморщившись, она задержала дыхание, а затем медленно выдохнула, мысленно благодаря Вадима за то, что не забыл прихватить из прикроватной тумбочки тюбик смазки. Он вернул свободную руку на клитор, отвлекая её затуманенное сознание, и сильно двинул тазом, преодолевая преграду и проталкиваясь внутрь. Ощутив лёгкое жжение, Даша постаралась расслабиться и сделала встречное движение. Сфинктер постепенно растягивался под напором, и она каждым миллиметром плоти ощущала, как член входит глубже. Напряжение в мышцах начало ослабевать, а по телу растекалось новое чувство — острое, почти болезненное удовольствие, которое нарастало с каждой секундой. Когда член полностью вошёл в задний проход, она не смогла сдержать слабый стон облегчения, который невольно сорвался с её губ. Стиснув зубы, чтобы не выдать себя случайным вскриком, Даша снова вцепилась руками в край стола, наслаждаясь глубокими толчками и судорожным дыханием возле уха.

Вадим с силой сжал её бёдра, сделал ещё несколько резких движений, всаживаясь до упора, и принялся изливать сперму прямо в неё. Только после этого он позволил себе немного нежности, слегка склонившись над ней, чтобы провести ладонью по вздрагивающим плечам и погладить блестящую от пота спину. Пальцы мягко перебирали её волосы, словно желая успокоить, пока член со хлюпающим звуком не выскользнул из разгорячённой плоти. Кончить в третий раз у Даши не получилось. Впрочем, ей вполне хватило и двух — столь долгих и продолжительных, что они, кажется, высосали из неё последние силы. Несколько минут она продолжала лежать на столе, ощущая, как сперма медленно стекает по бедру, смешиваясь с вагинальным секретом и щекоча кожу.

Наконец, Даша осторожно приподнялась на локтях, чувствуя, как тело протестует против каждого лишнего движения, и замерла, прислушиваясь. В квартире стояла глубокая тишина — только далёкий шорох ветра за окном нарушал покой ночи. Кажется, никто ничего не услышал. Даша неловко сползла со стола и, чуть не потеряв равновесие, коснулась ногами пола. Пошатываясь, она шагнула в сторону, подбирая порванную в порыве страсти одежду. Вадим всегда отличался собранностью, поэтому уже давно привёл себя в порядок и теперь спокойно стоял у окна, затягиваясь очередной сигаретой.

— Завтра хочу выехать пораньше, — сообщил он, выпуская через нос облако дыма. — Постараюсь вас не разбудить.

Даша натянула штаны, стараясь не обращать внимания на то, что ткань всё ещё хранила следы их безумия, а трусики аккуратно сложила и засунула в карман, будто трофей, который было необходимо сохранить на память. Странно, но после секса им почему-то всегда нравилось играть определённые роли: он изображал равнодушного победителя, чья невозмутимость граничила с безразличием, а она — недовольную сторону, возмущённую жертву обстоятельств, которую заставили участвовать в чём-то против её воли.

— Какой ты заботливый, — проговорила Даша, смахивая с лица мокрые волосы. — Может, всё-таки скажешь что-нибудь ещё? Поблагодаришь, например, или извинишься.

Что сейчас на самом деле чувствует Вадим? Даша точно знала, что чувствует она сама — восторг, смешанный с головокружительным трепетом от осознания, что они снова нарушили запрет. Её тело и разум словно жаждали именно этого: в очередной раз переступить черту, ощутить вкус запретного плода, насладиться тем, что нельзя и не нужно было делать. Ей нравилось притворяться недовольной, потому что это добавляло остроты моменту. Однако за этой маской таилось приглушённое ликование, которое невозможно было полностью скрыть — даже в темноте её глаза наверняка блестели от удовольствия.

— Прости, совсем забыл. Благодарю за ужин! Брокколи были великолепны, а вот кофе ты варить не умеешь — получается какая-то бурда. Это целое искусство, женщина, когда-нибудь я тебя научу. — Он взглянул на часы. — Поздно уже, пора мне укладываться! — Поцеловав её в макушку, Вадим вышел из кухни.

Запрокинув голову, Даша тихо рассмеялась. Он всегда умел оставлять её в этом странном состоянии, где эйфория переплеталась с желанием дать ему подзатыльник.

***

Дарья Александровна искренне благодарит всех, кто эту часть до конца!

После полуночи дождь усилился, деревья за окном раскачивались под порывами сильного ветра. Глядя на их тени, мечущиеся по занавескам, Миша лежал на пружинистом диване, перекинув ноги через мягкий подлокотник, и старался не обращать внимания на гулкий храп Вадима, напоминающий звук пилы, методично перепиливающей толстое бревно. Мама всё ещё где-то пропадала, а дядя вернулся минут двадцать назад. Обсудив последние матчи «Спартака» и отругав Станковича, он посетовал, что они в очередной раз промахнулись с тренером, после чего устроился на паласе у окна, укрылся пледом и почти сразу захрапел.

Храп не только мешал уснуть, но и сильно раздражал, поскольку из-за него было трудно уловить голоса за тонкой стенкой, разделяющей комнаты. Миша напряжённо прислушивался, опасаясь, что Альбина всё-таки надумает рассказать Оле про трусики и душ из спермы, который приняла по его вине. Да, она обещала ничего не говорить, но все девчонки слишком болтливы, чтобы верить им на слово. Полчаса назад он специально заглянул к ним в комнату, чтобы прихватить учебники и тетради, а заодно проверить реакцию сестры. Оля не выглядела злой — она увлечённо красила ногти и даже не обратила на него внимания. Альбина расположилась на кровати, по-турецки скрестив длинные ноги, и в своей привычной насмешливой интонации рассказывала какой-то эпизод из студенческой жизни. На ней была кремовая ночная сорочка с длинными рукавами из какой-то лёгкой и слегка мятой ткани, которая придавала ей расслабленный, домашний образ. Заметив, что он излишне часто поворачивает голову в её сторону, она скривила губы в улыбке — это почему-то всегда выходило у неё на редкость сексуально — а потом незаметно потрясла рукой в воздухе, имитируя довольно понятное действие.

После этого член начал гудеть без остановки, требуя немедленно принять меры. Но это не имело значения — с этим покончено раз и навсегда! После сегодняшнего позора Миша решил дать обет: больше никогда не предаваться рукоблудию. Ну, никогда — слишком сильное слово, поэтому для начала можно ограничить себя неделей. Воздержание в его возрасте вредно, но это позволит сэкономить время, которое можно пустить на более важные дела. Дядя Вадим взял короткую паузу, от которой, кажется, даже стало легче дышать, но через минуту захрапел ещё пуще и агрессивнее, причём на разные лады, будто споря с самим собой во сне. Миша вздохнул и поднялся с дивана, решив отыскать на кухне беруши, а заодно узнать, чем занимается мама.

На кухне было непривычно ярко — очевидно, кто-то всё-таки сменил тусклую лампочку. Свет создавал резкие тени на полу, очерчивая границу между кухней и коридором, и заливал каждый уголок: от блестящих кафельных стен до деревянного стола, за которым сидела мама, оперев голову на руку и задумчиво глядя в окно.

— Ты ещё не спишь? — удивлённо спросила она, поворачиваясь к нему.

— Просто дядя Вадим уж очень расхрапелся, — пожаловался Миша, всё ещё стоя в полумраке коридора и не решаясь войти. Он очень жалел, что не надел шорты, которые могли бы немного скрыть всё лишнее. — А что ты делаешь?

— Лакомлюсь мёдом. — Зачерпнув ложечкой густой золотистый мёд, она медленно её облизала, словно смакуя каждую каплю. — Хочешь, подогрею тебе молока? Это поможет расслабиться и быстрее уснуть.

Если честно, Миша не переносил молоко с мёдом, однако возможность побыть в тишине и прохладе, избавившись от надоедливого храпа, казалась настолько соблазнительной, что отказаться не представлялось возможным. Проскочив на кухню, он быстро опустился на свободную табуретку и сразу забросил ногу на ногу, чтобы спрятать эрекцию. Было трудно не заметить, что мама ведёт себя как-то странно. У неё растрепались волосы, которые, насколько ему помнилось, были собраны в аккуратный хвост, а щёки подозрительно раскраснелись. Кажется, разговор с Вадимом прошёл не слишком удачно. Может, она рассказала про свои отношения с Юрием Владимировичем, а дядя, в своей привычной прямой манере, высказал возражения, и они поссорились? У него возникла и другая версия, но слишком невероятная, чтобы принимать её всерьёз.

***

В центре двора ютилась маленькая детская площадка, окружённая со всех сторон припаркованными машинами. Их было так много, что свободного места почти не осталось. Даже сейчас, в первом часу ночи, кто-то сигналил, пытаясь втиснуться в узкое пространство между двумя авто. На скамейке рядом с площадкой сидела парочка — парень и девушка. Они увлечённо целовались, растворившись в своей любви и забыв обо всём на свете. Чувствуя лёгкую зависть к беззаботным влюблённым, Даша невольно улыбнулась, вздохнула и поднялась. Поставив стакан с молоком в микроволновку, она резко опустила руку, в самый последний момент успев поймать пижамные штаны, которые уже были готовы съехать по ногам.

— Кажется, резинка лопнула, — сказала Даша, заметив, что Миша смотрит на неё с приоткрытым от удивления ртом, и рассмеялась — фальшиво и неестественно, пытаясь заглушить собственное смущение.

А ведь внутренний голос ей нашёптывал, что не стоит рисковать. Надо было заглянуть в ванную, привести себя в порядок и переодеться, а не сидеть на кухне, расслабленно смакуя сладкий эликсир, словно весь мир вокруг замер, ожидая, когда она придет в себя. После секса с Вадимом на неё всегда нападало странное, немного меланхоличное настроение, и непреодолимо тянуло на сладкое. Начав увлекаться йогой и медитацией, Даша полностью отказалась от сахара, однако мёд оставался её слабостью — единственным исключением, которое можно было себе позволить. Ведь это «дар природы, а не просто сладость».

— А ты не поругалась с дядей Вадимом? — осторожно спросил Миша. — Вы просто так долго тут… ну, общались.

— Нет, конечно! Мы поделились новостями, обсудили насущные дела, — пожав плечами, она попыталась затянуть узел на штанах.

Миша всегда обладал редкой проницательностью и умением замечать мельчайшие детали, поэтому подобные отговорки не могли его обмануть. Даша бросила взгляд на стеклянную дверцу серванта: волосы растрёпаны, щёки горят, по шее всё ещё гуляют красные пятна, а такой осоловелый взгляд бывает только после очень бурного секса. Взвесив все «за» и «против», она пришла к выводу, что разрешить эту деликатную ситуацию можно без особых усилий.

— Ладно, мы действительно немного поссорились, — признала она, ставя стакан с молоком на стол и поморщившись от того, как горячий край обжёг её пальцы. — Что бы я ни сказала, Вадим обязательно начинает возражать и объяснять, как мне жить. Иногда мне кажется, что он забыл, что я уже взрослая и сама могу принимать решения. — Даша слегка наклонилась вперёд, понизив голос до почти доверительного шёпота: — Не люблю ссоры… После этого мне нужно срочно помедитировать или… пошликать.

— Пошликать? — переспросил Миша, машинально глотнув горячего молока и едва не пролив половину на себя. — В смысле… ты имеешь в виду… — не найдя подходящих слов, он замолчал, покраснев скорее от любопытства, чем от смущения.

Судя по выражению лица и горящим глазам, он сейчас детально рисовал в воображении картину, как его мама мастурбирует, разрывая в порыве страсти пижамные штаны. Даша давно догадывалась, что Миша мечтает о ней и хочет её как женщину. Это влечение зародилось в нём задолго до того, как они заключили сделку. У многих подростков в период пубертата проявляется эдипов комплекс, но не у всех из них есть мамы, которые считают, что инцест — это не так плохо, как кажется на первый взгляд. Возможно, именно поэтому она и решилась на несколько провокационный шаг, правда, никогда точно не определяла для себя, как далеко готова зайти.

К этому вопросу надо подходить осторожно, в первую очередь думая о том, как будет лучше для Миши. Если эта запретная страсть не найдёт выхода, то кто знает, что будет дальше? Вдруг он потеряет интерес к сверстницам и решит найти себе женщину лет на двадцать старше, чтобы реализовать свои потаённые желания? В глубине души Даша понимала, что думает не только о нём, но и о себе. Если она согласится на предложения Юрия Владимировича, то никаких мужчин в её жизни больше не будет… Правда, для Миши можно сделать и исключение. За пару лет, пока у него не появится девушка, она могла бы всему его научить, и такой опыт несомненно пригодился бы ему в будущем. Но, надо признать, что такие мысли посещали её только долгими бессонными ночами, а днём благоразумие всегда брало верх над безрассудностью.

— Ну да, — игриво подтвердила Даша, прикусив нижнюю губу. — Девочки тоже этим занимаются, даже взрослые. — Она на мгновение замолчала, придав лицу задумчивое выражение, и поинтересовалась: — Кстати, у нас завтра случайно не последняя пятница месяца?

— Нет, ещё одна неделя, — вздохнул Миша, наверняка решив, что она собирается сообщить, что вознаграждение отменяется из-за сегодняшнего происшествия. — Я тут подумал, — неохотно начал он, — что в качестве извинения за неловкость, которая произошла по моей вине… В общем, мы могли бы пропустить этот месяц.

— Поверь, если бы я рассказала тебе о своих неловкостях, которые регулярно случаются со мной, то твоя оплошность не прошла бы даже в первую десятку, — Даша смахнула с лица прядь волос и убрала её за ухо, но та снова упрямо выскользнула, словно играя с ней в прятки.

— А ты не хочешь рассказать? Ну, про свои неловкости? — Он так заинтересовался этим, что невольно подался вперёд. — Хотя бы про первые пять!

— Зайди ты минут на десять пораньше, то увидел бы мои неловкости своими глазами. — Она приложила руки к щекам и покачала головой, изображая нарочитое смущение. — Альбина планирует остаться ещё на одну ночь, так что завтра у нас будет достаточно времени, чтобы обо всём поговорить. Знаешь, я, пожалуй, приму душ, а ты допивай молоко и сразу спать. — Даша отправила в рот ещё одну ложку мёда, прикрыв глаза от удовольствия.

Вкус мёда всегда возвращал её в прошлое. Когда-то она каждое лето ездила в деревню «Ясенки» на юге России к своим дальним родственникам. Во дворе там стоял старый дом с покосившимся крыльцом, а рядом находилась настоящая пасека — целое царство пчёл, которые трудились так усердно, будто знали, что их мёд станет самым вкусным на свете. Каждое утро Даша бегала туда с Серёжей — своим самым близким другом, стараясь подкрасться к ульям так, чтобы никто их не заметил. Они пробирались к дальнему ряду, где хозяин пасеки оставлял маленькие деревянные рамки с медовыми сотами — идеально ровными, золотистыми, будто солнце само застыло внутри них.

— И всё-таки ничто не сравнится с настоящим мёдом, таким, как на той пасеке в «Ясенках». Мы ели его прямо из сот, отламывая по кусочку и чувствуя, как он тает на языке, наполняя рот сладостью цветов и трав. Я до сих пор помню этот вкус. Это вкус моего детства, — проговорила она задумчивым тоном, обращаясь скорее к себе, чем к Мише.

Даша снова закрыла глаза, позволяя себе раствориться в воспоминаниях. В тот день с самого утра шёл дождь — тёплый и ласковый, её мокрое платье пристало к телу, очерчивая каждый изгиб. Они укрылись от непогоды в сарайчике, полном душистого сена и старых инструментов. Она стояла спиной к Серёже, делая вид, что смотрит в окошко, но на самом деле старалась скрыть своё волнение, понимая, что должно произойти. Даже сейчас, спустя столько лет, она хорошо помнила, как его рука несмело прошлась по прохладной коже бедра, вызывая мурашки, заползла под подол платья, двигаясь выше и выше, пока не обхватила грудь.

— Однажды мы с Серёжей перестарались: набрали слишком много сот и спрятались с ними в сарае, чтобы никто не заметил, — продолжила Даша, проводя пальцем по краю ложки, чтобы собрать остатки мёда. — Мы дурачились, обмазывая себя мёдом, а потом слизывали янтарную сладость друг с друга.

— Друг с друга? — переспросил Миша, окончательно растревожив воображение. — А как… Как именно слизывали?

Даша придвинулась ближе, слегка коснувшись его коленей своими, и медленно провела по подбородку и губам кончиком липкого от мёда пальца, рисуя замысловатый узор и оставляя за собой сладкий след. Почти как тогда, в тот дождливый день в сарайчике с Серёжей. И, как тогда, сразу почувствовала, как по телу разливается обжигающая, почти невыносимая лёгкость, которая бывает только во сне. Миша закрыл глаза, задержал дыхание и замер, нервно сжав пальцами край табуретки в ожидании чего-то волшебного. Даша погладила сына по щеке и скользнула языком от подбородка к губам, собирая медовый нектар, а потом, чуть склонив голову и обвив руками его шею, поцеловала в губы — легко и почти незаметно.

— Вот так и слизывали, — спокойно пояснила она, словно между ними только что не произошло ничего необычного. — Как видишь, очень сладко, но совершенно невинно.

***

Пропетляв между столом и комодом, случайно задев и свалив на пол стопку учебников, Оля тихо выругалась и скрылась за высоким стеллажом, чтобы переодеться ко сну. День выдался напряжённым: сначала она опозорилась перед Альбертом Валерьевичем, словив спонтанный оргазм во время игры на виолончели, затем разрешила младшему брату поцеловать себя в «кошачью точку», позволив ему чуть больше, чем следовало, а кроме того, так и не поцеловалась с Кириллом. Последнее, признаться, расстроило сильнее всего. Вздохнув, Оля натянула широкую хлопковую футболку, которая не только свободно спадала с плеч, но и скрывала её маленькую грудь. Просторная одежда уже давно стала верным способом защититься от ненужных взглядов и собственных комплексов.

Альбина лежала на кровати, перелистывая какую-то книгу, и изредка бросала на неё проницательные взгляды. С одной стороны, Оля сильно привязалась к кузине, восхищаясь её свободой, дерзкой манерой держаться, уверенностью и характером, который казался таким взрослым и независимым. А с другой стороны — завидовала, чувствуя себя рядом с ней бледной, словно тень. Трудно отрицать, что Альбина обладала яркой внешностью: длинные рыжие волосы струились по плечам, словно языки пламени, а прямая чёлка ровно обрамляла лоб, добавляя лицу строгую, но изысканную выразительность. На ней была свободная кремовая рубашка, которая, как назло, слишком явно подчёркивала все округлости. Когда Миша заходил к ним час назад за учебниками и рюкзаком, он так засмотрелся на свою двоюродную сестру, что споткнулся о стул, едва не растянувшись на полу. Так ему и надо! Жаль только, что вдобавок член ещё не сломал!

— Что-то ты сегодня ни слова не сказала про Кирилла, — заметила Альбина, отложив книгу и хлопая по кровати. — Ложись ко мне, поболтаем! Так и не поцеловалась с ним?

— Нет, — призналась она, укладываясь рядом с кузиной и стараясь не слишком пялиться на её грудь, заметно выступающую через ткань кремовой рубашки. — Не знаю… Я начинаю думать, что он ещё более нерешительный, чем я.

Даже несмотря на нерешительность, Кирилл ей определённо нравился: он был нежен и обходителен, постоянно дарил цветы, считая её воздушной девушкой, которая мечтает о красивой любви, и даже часто называл Эльзой, намекая на некоторое сходство с героиней «Холодного сердца». Не хотелось его разочаровывать, поэтому приходилось стараться соответствовать образу диснеевской принцессы. Оля несколько раз намекала, что не прочь перевести отношения на новый уровень, но, видимо, не слишком убедительно. Впрочем, поцелуй — вопрос времени, как и всё остальное…

— А как твоя практика? Есть положительные результаты? — спросила Альбина, переворачиваясь на бок. — Не пробовала ещё пускать в ход Луи?

Вопрос заставил Олю покраснеть. Ей совсем не хотелось говорить на эту тему. Первый секс немного пугал, поскольку она знала, что её влагалище — узкая тропинка, а не широкая дорога. Не так давно ей приходилось каждый месяц сражаться с тампоном, что уж говорить о наверняка не самом маленьком члене? Когда она рассказала о своих страхах Альбине, та не только дала несколько дельных советов, но и преподнесла подарок — фаллоимитатор на присоске, выполненный из гладкого, шелковистого силикона. Оля в шутку нарекла его Луи — в честь своего любимого актёра, Луи Гарреля.

Луи долго ждал своего часа в нижнем ящике комода, припрятанный в коробке от босоножек. Использовать его Оля вообще не планировала. Зачем? Для мастурбации у неё имелись умелые пальчики, а когда хотелось экзотики, можно было просто сжимать бёдра, балуя себя миотоническими оргазмами, которые всегда выходили наиболее яркими и продолжительными. Однако, когда в её жизни появился Кирилл, пришлось вспомнить и про Луи. Желая подготовить себя к важному событию, Оля каждый день, уединяясь с ним в душе, аккуратно вводила его в себя, позволяя мышцам привыкнуть к размеру и постепенно увеличивала глубину проникновения. Всё шло хорошо, пока как-то раз она не перестаралась.

В тот день Оля возбудилась настолько сильно, что умудрилась кончить два раза подряд, после чего не успокоилась, решив позволить себе немного больше обычного. Прикрепив Луи ко дну ванны с помощью присоски, она опустилась на корточки так, чтобы головка касалась половых губ, и принялась массировать ладонью клитор. Двойное воздействие оказалось невероятно острым, а оргазм был настолько продолжительным, что у неё даже начали дрожать пальцы ног, а влагалище сжималось и сочилось, как переспелый фрукт. В момент высшего наслаждения Оля непроизвольно расслабилась и с размаху опустилась на силиконовый член. Слишком быстро, слишком резко. Она охнула и замерла, осознав, что Луи вошёл в неё целиком, а потом вскочила как ошпаренная, почувствовав внезапную боль, будто что-то внутри царапнуло её. Это было совсем не похоже на те лёгкие, почти незаметные растяжения, которые случались ранее. Боль сменилась странным дискомфортом, а щёки вспыхнули от смеси стыда и растерянности. Она вытащила игрушку и недоумённо уставилась на алые капли, проступившие на матовой поверхности, и осторожно коснулась себя пальцами между ног, ощутив жжение и лёгкую влажность, смешанную с кровью.

— Уже лучше, — неопределённо ответила Оля и опять смутилась, заметив, что Альбина очень пристально разглядывает её футболку. — Но я в основном растягиваю себя пальцами, Луи для меня слишком… большой.

Нельзя сказать, что это происшествие её сильно опечалило, но из-за него пришлось соврать Кириллу, что у неё уже были «кое-какие сексуальные отношения». Ей показалось, что он слегка расстроился, возможно потому, что ему хотелось быть для неё первым. Жаль, что так вышло, но ведь было бы, наверное, не очень романтично, если диснеевская Эльза призналась своему Кристоффу, что случайно лишилась невинности в пылу излишне бурной практики с фаллоимитатором?

— Зря ты стесняешься, — вдруг произнесла Альбина непривычно мягким тоном. — Если к твоей миниатюрной фигурке приделать большую грудь, ты сразу потеряешь свою хрупкую, эльфийскую грацию. Дело не в размере, а в том, как ты себя подаёшь. Ты можешь носить самое простое платье, но если держишься уверенно, оно станет выглядеть так, будто это дизайнерская вещь. С сиськами то же самое. Они не определяют тебя, если ты сама не позволишь им это делать, — небрежно добавила она.

Возможно, Альбина права. Мама говорила что-то похожее, только немного другими словами. Хочется верить, но это похоже на то, как богатые твердят, что счастье не в деньгах. Легко так говорить, когда у тебя всё есть.

— Я не стесняюсь, просто… — начала было она, но не договорила, поскольку Альбина просунула руку под футболку, погладила её грудь и немного сжала.

Оля машинально отметила, что сегодня её грудь притягивает чужие руки, словно магнит. Миша делал это робко, несмело, и так волновался, что у него даже подрагивали пальцы. У Альбины нервы были покрепче, а опыт, надо полагать, несоизмеримо больше. Все движения казались плавными и настолько чувственными, что у Оли мгновенно загорелись щеки, а грудь налилась, кажется, увеличившись на целый размер.

— Ты возбудилась, что ли? — Альбина рассмеялась, заставив её покраснеть ещё сильнее. — Я чуть не укололась о твой сосок!

— Ничего я не возбудилась, у меня всегда такие! — Оля скинула её руку, пытаясь скрыть смущение за наигранной обидой. — Поздно уже, давай спать. — Она уже собиралась встать и перебраться на свою кровать.

— А вот я очень даже возбудилась, — прошептала кузина, обхватив её за талию и прижавшись грудью к спине.

Альбина, словно кошка, грациозно соскользнула на пол, её пальцы легко прошлись по внутренней стороне бёдер, нетерпеливо стягивая трусы. Оля сначала слегка противилась и даже вцепилась пальцами в ткань, пытаясь сохранить последние крупицы контроля. Но уже в следующее мгновение тело само ответило на ласки, и она, почти невольно, призывно раздвинула ноги, позволяя двоюродной сестре удобно расположиться между ними. От её горячего дыхания стало щекотно, но волнение, как ни странно, мгновенно улетучилось, стоило лишь шелковистому языку скользнуть вдоль щёлки, а губам легонько сомкнуться на клиторе, дразня, покусывая и втягивая его в рот.

Спустя несколько минут Оля уже тяжело дышала, переживая самый яркий момент в жизни. Внутри всё запылало, казалось, что её просто разорвёт от напряжения, которое скопилось внизу. Она извивалась и хаотично двигалась навстречу языку, пока не почувствовала лёгкую вибрацию, после которой последовал долгожданный ослепительный взрыв, обжигающий все нервные окончания.

Когда Альбина вновь принялась её вылизывать, ныряя в жаркие глубины, Оля окончательно забыла про смущение. Ухватив кузину за волосы, она буквально вдавила её лицо в истекающую смазкой щель, словно стремясь запихнуть по самые плечи. Второй оргазм был ещё более сильным. Сладкая, невыносимая судорога расходилась по всему телу, и чтобы не заорать от восторга, Оле пришлось вцепиться зубами в подушку. Летая где-то в облаках, на недостижимой доселе высоте, она зачарованно смотрела затуманенным взором, как Альбина опустила руку и в несколько быстрых движений довела себя до разрядки.

***

Миша продолжал сидеть за столом, похлёбывая уже остывшее молоко и пытаясь унять бурлящие эмоции, которые бегали по всему телу острыми иголками и стучали молоточками в голове. Это, вне всякого сомнения, был один из самых запоминающихся дней в его жизни. Шутка ли сказать — сегодня он впервые коснулся женской груди, пусть и через лифчик, и впервые поцеловался. Да, не совсем по-настоящему: мама просто провела языком по его губам, но ощущения были настолько сильными, что это с лихвой перекрыло любой, самый жаркий поцелуй. На секунду ему даже показалось, что их губы соприкоснулись. Но очевидно, он просто выдал желаемое за действительное.

Сейчас Мишу уже не сильно заботило, что у него не получилось сдержать данный себе обет. Впрочем, это случилось по уважительной причине, да и вообще здоровье важнее. После поцелуя член наверняка стал малиновым от перевозбуждения, а мошонка напряжённо сжалась, готовая взорваться в любую секунду. Возможно, это была реакция даже не на поцелуй, а на взгляд, который подарила ему мама, перед тем как отправиться в ванную. Она так стрельнула глазами, что прожгла его насквозь. Миша едва успел подскочить к раковине, мгновенно сбрасывая тяжёлый груз буквально в одно касание.

Но не сказать, что это сильно помогло: возбуждение вернулось подозрительно быстро, если, конечно, оно вообще куда-то уходило. Член опять раздулся, натягивая плавки палаткой. Такое ощущение, что рефрактерного периода у него вообще не существовало. Миша уже подумывал, что надо бы «передёрнуть» ещё раз, но всё-таки сдержался, решив, что пришло время спать. Бредя по коридору в полумраке, он размышлял о том, что ждёт его завтра. Может, мама неспроста спросила про последнюю пятницу месяца? Миша так задумался, что машинально открыл дверь своей комнаты и лишь тогда понял, что ошибся. Ведь сегодня он ночует в гостиной!

Альбина лежала на кровати, изящно перевернувшись на живот и лениво покачивая ногой, словно наслаждаясь моментом. Оля же, облокотившись спиной на подушки, оживлённо что-то рассказывала, посмеиваясь и размахивая силиконовым фаллоимитатором так, будто это была дирижёрская палочка в руках капризного маэстро. Сама эта картина казалась довольно необычной, но то, что обе были практически раздеты, делало её по-настоящему нереальной.

— Но не могу же я прямо сказать Альберту Валерьевичу, что ужасно хочу с ним трахнуться, — проговорила Оля, но, заметив его в дверях, внезапно замолчала. Её левая рука рефлекторно прикрыла одну грудь, оставив вторую открытой. — Ой!

— Простите! Я просто… — Миша завис на полсекунды, будто приклеенный к месту, но всё же не удержался и позволил своему взгляду скользнуть сначала по упругим ягодицам Альбины, а затем медленно опуститься ниже, где слабый свет настольной лампы мягко подсвечивал полоску светлых волос на лобке Оли.

Он рванул дверь на себя, но в спешке забыл отступить назад и с размаху стукнулся лбом о косяк. От неожиданности Миша качнулся, едва не потеряв равновесие, и, шатаясь, вывалился в коридор, подводя черту под лучшим днём в своей жизни. Едва он успел прийти в себя, как из-за закрытой двери донёсся звонкий смех Альбины.

— Как неловко вышло! — прокомментировала она. — Надеюсь, он не ушибся.

***

Альбина искренне благодарит всех, кто эту часть до конца!