Всякое бывает в деревнях

Всякое случается в деревнях, а уж пожар или провалившаяся под снегом кровля – это сплошь и рядом. Так случилось и с моими добрыми соседями. Не то, что прямо через забор, но, через два дома живущих от меня. Зима выдалась снежной, а они на зиму перебираются в город, вот и вышло так, что кровля их бани рухнула. Капитально обрушилась, даже один угол разъехался и подводку воды, не говоря уже про электричество, снесло напрочь. Весной приехали и, повздыхав, хозяева начали потихоньку разбирать завал. Весна — пора горячая, надо сажать и сеять, мотоблоком землю подготавливать и многое-многое прочее делать, вот и растянулось это дело. Толком вымыться им не где было, а работали до седьмого пота, потому, превозмогая неловкость, Славка обратился ко мне с просьбой пользоваться пока моей баней. Баня в деревне – место сакральное, семейное, чужих в неё пускают неохотно, если вообще пускают. Я же живу один, и потому ко мне Славка и обратился. Он мой ровесник, сороковник, как и мне. Да, когда-то строили с отцом для семьи, но уже несколько лет нет моих родителей на этом свете, и жена ушла почти следом за ними. Так что, почему бы и не помочь друзьям?

Славка работал, а на подхвате у него – брат его жены, Максим, парень тридцати лет, со сдвигом в голове с раннего детства, кажется, вследствие болезни какой-то. Проще говоря, дурачок. Между собой его зовут Масяней, а он только широко улыбается. Здоровый детина, но, вот, так вышло. По субботам они приходили мыться втроём – Славкина жена, Катя, была с ними. Миниатюрная, мужу и брату по плечо. Стеснительная, русоволосая, моложе мужа на пять лет. Красивая, худенькая, она смущалась меня до покраснения лица, проходя в баню, замечая моё невольное любование ею. После их помывки, когда Катя с братом, уходили, мы со Славиком пили пивко, курили, разговаривали обо всём, что волновало нас, до самого темна, допивали пиво.

Так и шло. К началу июня Славке удалось восстановить угол строения, кровлю и водопровод, но потолка и фронтонов пока не было, как и денег на покупку материалов, и субботние помывки в моей бане продолжались. Вот тут и произошёл казус.

Я в тот вечер, заработавшись, и забыл уже, какой день недели на дворе, работаешь и работаешь. Ребята уже давно не спрашивали меня про разрешение, и просто, приходили вечером в субботу, не разыскивая меня по усадьбе. Вот и случилось так, что к вечеру я направился в баню, пот смыть под душем. Разделся до трусов и прошёл из дома по участку. Воду я заранее нагрел, и потому, стянув трусы, и откинув их ногой, смело шагнул внутрь из предбанника.

Зашёл, и обомлел: Славка сидит голый, понурый, на табурете, и мылит ноги, а в паре метров от него наяривает, с механичной ритмичностью, и глупой улыбкой на лице, Масяня, вгоняя своей сестричке, стоящей рачком на широкой лавке, довольно крупный член. Она явно устала и просто терпит, шумно дыша, и ожидая, когда брат насытится. Лицо уже багровое, глаза прикрыты. Масяня старается резкими выпадами вынудить Катю постанывать от болезненности ударов, и когда его партнёрша чуть жалобно стонет, лицо Макса озаряет восторженная радость. Судя по тому, как безучастен Славка, это у его жены с шурином происходит достаточно регулярно и с его согласия. От увиденного, мгновенно принял боевую готовность и я сам, отчего тут же сделалось неловко, что на жену друга так бурно отреагировал. А как не отреагировать, когда видишь невероятное, то, как Масяня свой здоровый член, со шлепком, всаживает в свою миниатюрную сестру, и даже заметно то, как у неё от каждого ритмичного вторжения живот немного вспухает чуть пониже пупка!

Жена когда-то измерила, из любопытства, мой, и с тех пор я знаю, про свои восемнадцать сантиметров. Вполне достойный размерчик. Так вот у Макса он явно длиннее и пропорционально толще моего! И вот такого гиганта, для миниатюрной Катерины, парень легко всаживал ей по основание! Видя это, по сути, невероятное для Кати, по глубине, вторжение, и то, как от резких толчков сотрясаются и раскачиваются её небольшие, зыбкие сиськи, я замер как парализованный.

Славка, увидев меня, густо покраснел, и, облившись водой из тазика, тут же, молчком, вскочил на ноги и вытолкал меня в предбанник.

— Сань, ты чего! Дни попутал?- полушёпотом воскликнул он.

— Прости, Слав, попутал – полушёпотом, в тон ему, ответил я.

— Сядь, давай покурим.

Я плюхнулся на лавку над завалинкой. Он – рядом. Закурили. Славка с тоской во взгляде посмотрел на меня, пребывавшего в полной сексуальной готовности и тяжко вздохнул. Да, попал он, ведь надо было как-то объяснять мне происходящее с его женой, но ему было настолько не по себе, что он готов был сквозь землю от стыда провалиться! Понимая сумбур творящийся в душе приятеля, я молчал, не настаивал на объяснении, давая ему время собраться с духом.

Помолчав, и собравшись с мыслями, Славка в пол голоса произнёс, обращаясь, видимо, к себе самому:

— Этого следовало ожидать: шило в мешке… Сань, ты…

— Слав, ты же меня знаешь! На счёт этого – будь спокоен! Никому. Просто, неожиданно как-то такое увидеть, как по башке шарахнули!

— Да, уж! Только не надо про то, как я всё это терплю, ладно?

— Я за язык не тяну. В каждой семье свои тайные развлечения.

И, чтобы как-то подвигнуть Славика на откровенный рассказ, я попытался оправдать увиденное:

— Знаешь, наверное все братья мечтают о сексе с сестрой, я ведь тоже.

— Что, тоже, регулярно ебал свою сестру?

— Нет, регулярно только до армии, одно лето, но, случалось и после, иногда.

— Случалось. А тут — Чернобыль подкузьмил, и «пол шестого» подарил.

— И Катерина поэтому?

— Да, нет, ещё до этого. После расскажу, как-нибудь. Они через пол часика уже закончат, тогда подходи, вместе пивка попьём.

Он поднялся на ноги:

— Сань, у тебя есть что выпить? А то я только полторашку захватил с собой?

Я кивнул на старый буфет видневшийся через распахнутую дверь в предбанник, где держал баклажки с пивом. Славка согласно кивнул головой, неторопливо открыл дверь и вернулся в баню.

Как и было обговорено, я подошёл к бане попозже. Где-то через час после моей неудачной попытки помыться. Как раз из бани вышел Масяня с тазиком постиранного в руках, и следом за ним, понуро глядя себе под ноги, Катерина. Они удалялись медленным шагом, и теперь, глядя на ладную фигурку женщины, я понимал, что устало переваливается она с ноги на ногу вовсе не оттого, что разомлела в парной. Следом вышел и Славка. Я чувствовал то, как напряжённо работает его мозг, решая вопрос о том, рассказать или нет, и если рассказать, то всю правду или скруглить некоторые моменты. Видимо придя для себя к какому-то решению, Славка,

глядя на неспешно удаляющуюся пару, покивал головой самому себе, и тяжко вздохнул:

— Пошли, посидим.

Усевшись на лавке, он огляделся по сторонам, словно ища себе некоей поддержки в том, на что решился. Наготы он не стеснялся, и не стремился скрыть свой, бессильно свисавший, член. Я молча распечатал двухлитровку пива, наполнил две стеклянные пивные кружки, покромсал плавленые сырки и нарезал по ломтю хлеба, нарочно давая возможность соседу собраться с духом прежде, чем он решится и заговорит. Предчувствуя офигенную тему для рассказика, просто, не дышал, опасаяссь спугнуть рассказчика случайным словом.

Начал Славка издалека:

— Знаешь, это, наверное, мне наказание свыше.

— Да ладно! Ты-то каким боком!

— Есть грех. Она же брата примерно через полтора года после нашей свадьбы первый раз пожалела, когда и у меня ещё всё в норме было. Ему ещё только семнадцать лет тогда исполнилось. Катька с детства его опекала, как они родителей лишились. Многое позволяла ему, жалея за убогость. Мы с ней даже поссорились из-за этого опекания, однажды.

Славка бросил на меня взгляд, горько усмехнувшись:

— Небось любопытно, что она ему позволяла? Чего уж теперь! Пока родители живы были, мать дурачка жалела, и как маленькому давала свою сиську сосать. А после, когда и родителей они похоронили, а я начал женихаться с ней, однажды я был у Катерины, и тут Масяня припёрся, начал канючить, чтобы она ему дала сиськи пососать. Она аж пунцовой в момент стала. Отправила брата со словами, что после, сейчас нельзя – гость в доме. Поняла уже, что скрывать от меня бессмысленно, всё равно узнаю про их игры. Вот она и рассказала мне тогда как на духу про то, как первый раз, пожалев, дала брату, просившему теперь у неё, вместо матери, дать пососать свои сосочки. И она призналась, что однажды пожалев, вместо мамы, теперь каждый вечер, уже не первый год, он посасывает соски сестры. Меня это здорово разозлило, но, после, видя то, как Катька до слёз страдает от моей прохладности, махнул на это рукой, убедив самого себя, мол, вполне невинная игра, а ему тоже уже хочется женщину, просто не понимает этого, и потому он уже не отстанет от сестры. Внутри, конечно, от неизвестности того, что там у них и как происходит, кошки скребли на душе, и однажды я настоял на том, чтобы присутствовать при этом. Катька долго стыдилась, а после согласилась, видимо тоже, поняв, что брат не отстанет от неё и после свадьбы, и лучше будет сразу показать то, с чем мужу придётся мириться. Она разделась до пояса. Грудки у неё уже не стояли торчком, чуть провиснув, сделавшись помягче, а расплывчатые ореолы выпирали. Сосочков в них почти не было видно. И вот она подходит к стулу, на котором сидит брат, и садится к нему верхом на колени, кладёт ладони на плечи и красная лицом отворачивается от меня в другую сторону. Масяня поймал одну грудь и принялся с наслаждением сосать, теребить зубами, делая иногда больно, но Катя терпит. Затем ещё пол часа то же проделывает и со второй грудью.

Короче, если сначала меня всего колбасило от того, что вижу, то под конец я уже и не ревновал совсем Катю, поняв, что никакого тайного наслаждения у неё это не вызывает.

Поняв, что я довольно спокойно воспринял происходящее, Катюха постепенно успокоилась. Уже не так стыдилась, скорее слегка смущалась, если я при этом присутствовал, а после и смущение прошло. Это волновало её не больше, чем любая другая процедура перед сном, вроде чистки зубов. Я же нашёл для себя ответ на вопрос о том, почему у моей невесты такие чувствительные соски. Таки шло. Мы поженились. Вскоре Катя перестала скрывать, что сама получает удовольствие от ласки брата, и частенько стала сладко постанывать от рта Масяни на своей груди.

Как мы поженились, так с нами в одном доме Масяня и жил. Меня он, честно скажу, иногда очень сильно раздражал, когда я понял, что Катя получает удовольствие о его ласки, да и теперь. Вот и решили меня, видно, там, наверху, смирить и наказать.

— Ну, за такое вряд ли могли наказать.

— Ну, да, но я начал издеваться над ним, дурак! Понимаю, что не хорошо над придурком, а меня всё подмывало. Увидел однажды утром, как он в приоткрытую дверь во все глаза на нас смотрит, как мы в постели кувыркаемся, и после целый день как в воду опущенный ходил. А я в мыслях злорадствовал. Катерине не стал говорить про то, что брат подглядывает, а сам начал нарочно давать ему возможность подглядеть – вроде как подарок такой ему, как другу, делаю. Взял с него слово, что сестре не скажет про это, иначе больше не покажу. Он обрадовался, стал постоянно следить за нами, чтобы не проворонить момент. Я радовался, дразня его, а вскоре почувствовал, как меня самого от сознания того, что брат смотрит на то, как его сестру муж трахает, и втайне сам её хочет – дико возбуждает. Так прошло месяца два, а после он заявил, что тоже хочет так же Катьку ебать. Тебе мол, можно, а почему мне нельзя! Он же дурачок, не понимает, что – сестра! Вот тут у меня холодок по спине пробежал. Надо было что-то делать, как-то жену подготовить к тому, что он однажды может попросить её в лоб. Ясно ведь, что она сразу спросит Масяню про то, где он видел, и тот признается, что я разрешил смотреть. И я, дурак, не придумал ничего лучшего, как самому ей сказать, что Масяня за нами подглядывал уже несколько раз. Ну, про то, что сам ему разрешил, я промолчал, конечно. Катька прифигела. А я начал давить, мол, Кать, какие у парня радости в жизни, а гормоны играют! Пусть он лучше смотрит и дрочит на тебя, чем однажды наскочит и изнасилует! Катьку – как обухом по голове! Напугалась. Вечером мы ложимся, а она – ни в какую! Мол, не могу при нём. Уговорил только ноги раздвинуть и показать ему себя. Катька лежит поперёк постели. Лицо багровое, между ног брат смотрит на неё в приоткрытую дверь и дрочит. Ну, пересилил я жену и на глазах у Масяни стал трахать. А она поглядывает на него из-за моего плеча, и ей так стыдно! После целых три дня ходила обиженной на меня. Масяня в эти дни постоянно подкатывал к ней: то – схватит со спины за сиськи и мнёт, то рукой под юбку лезет. Она от него шарахаться начала, а после как-то сникла, видимо поняв, что он реально может изнасиловать её. И вот, на четвёртый день сама сказала, что, ладно, пусть лучше смотрит. Мы собрались ложиться. Я Масяне сказал, что Катя не против того, чтобы тот смотрел. Он обрадовался, сел прямо возле кровати на стул, достал свою оглоблю и начал поддрачивать. Катьку на нервах аж дрожь прошибает. Легла голой поперёк постели прямо перед братом и ноги в стороны широко развела. Сама лицом краснющая, даже ладонями прикрыла, и тут я вижу, как у неё там само, то – раскроется, то – сомкнётся и мокро чмокает между ног! Офигеть! Её саму это возбуждает! Подхватил её ноги на плечи, и аж просто провалился в неё! Такого прежде не было: у неё оргазм за оргазмом! Ну, закончили мы, и спать легли. Масяню тоже спать отправили.

Просыпаюсь утром от того, что кровать сотрясается. Рядом Катька. На лице –ужас, боль, но, молчит, кулачок закусила, а на ней Макс со счастливым лицом и долбит её. Я растерялся, не знаю что и делать. А Макс всё глубже и глубже впихивается, и Катька неожиданно застонала, да так сладостно! Парень долбит, как заведённый, и смотрю, она сама его слегка обняла руками у талии. Значит – нравится ей чувствовать братика в себе! Тут уж я совсем оторопел: если жене самой это нравится, то как быть? Она вскоре начала трястись в оргазмах, а Макс всё долбит. Сколько он её так – не знаю, но, долго. Только когда понял, что жена лишилась чувств, и Макс долбит её бесчувственную, я стал кричать на него, что так может убить сестру. Он напугался и слез, начал оправдываться, что очень хотелось, что не знал.

Жена отлежалась, уткнулась мне в плечо, всхлипывает, что стыд какой! Что ей теперь делать, ведь теперь не отстанет, будет подлавливать и насиловать.

Я ещё надеялся на то, что достаточно напугал Масяню, и такого, чего жена страшится, не случится, но спустя пару дней застал их в постели, вернувшись с работы. Снова Катя лежала без чувств. А он долбил и долбил. После этого решили, что будем вместе уходить и возвращаться с работы. Снова я стращал придурка, что он чуть насмерть не заебал сестру, что так его могут посадить в тюрьму, за решётку. Посадил его в наказание, в клетку с поддоном, оставшуюся от строителей, когда кирпич для ремонта школы в село привезли, в ней тесть с тёщей раньше индюшек держали. Просидел день, проплакал. Понял, что будет с ним, и я его выпустил. Но проблема осталась – хотеть-то он не перестал! Ночью обнимаю Катьку, ласкаю и прошу, чтобы она потерпела, и ему иногда давала! Это я-то, ревновавший жену ко всем подряд! Убеждал, что если она не согласится – Макс снова и снова будет её насиловать. Катька сама ревела – так страшно и стыдно, и жалко брата было: разве ему кто когда даст кроме неё! А если в дурку его отдать, так он всё выложит там про то, что сестру трахал. Это мы тоже оба понимали. Ну, чувствую, что она осознала безвыходность ситуации, и сама готова пожалеть его. Ну, вот, проговорили с ней пол ночи, решили, что по разику в неделю потерпит она, хоть и больновато с таким большим, а сами тем временем придумаем что-нибудь, чтобы он успокоился. Хоть и не хотела, а согласилась с тем, чтобы по субботам, в бане ему давать. Сначала её возбуждало сознание того, что родной брат дрючит, а после уже наслаждаться стала вдвойне: ещё и тем, что прямо при муже, и что так долго он её и кончает в неё, подвергая опасности забеременеть. Я следил за тем, чтобы он её часик, не больше, и, баста.

А он не успокоился, стал ныть, просить повторов чаще. Придумать мы так ничего и не смогли. Куда деваться! Так и стала постоянно с ним в баню ходить. Да и она, на самом деле постепенно к его дубинке привыкла, удовольствие получать начала такое, какое я и не мечтал ей доставить. Скрывала, но я то чувствовал, что сама уже хотела и ждала субботы, когда братик затрахает до изнеможения и прямо при муже. Меня аж трясло, даже про развод начал подумывать, а тут как раз Чернобыль и случился. Поехал туда, сгоряча, чтоб глаза мои не глядели на этот разврат. Там всё быстро. Схватил свою дозу и вернулся. Посмотрел я на свой висюн, обругал себя за глупость, и махнул рукой на эти забавы, назад ведь не вернёшь! Катька-то уже и сама привыкла к такому сексу, сама не против была. Пока меня дома не было, он её каждую ночь сексом радовал, а когда я вернулся, то договорились, что снова будут только раз в неделю, в бане. Они для виду согласились, но он так и продолжал натягивать сестрёнку каждый день, тайком от меня.

— Офигеть! И что, так все двенадцать лет?!

— Сань, ты обещал!

— Не вопрос, просто, как же ты это терпишь!

— Это не я – она терпит. А я что, какой бабе я нужен с таким? А одному, сам знаешь, каково. Не гонит меня, и то хорошо.

— Тут-то я её понимаю: при муже никто и не подумает, что она с братом живёт как с мужем, каждый день.

Мы помолчали, закурили, и Славка продолжил:

— Катька сначала чуть не ревела: он же – дурачок! Чуть ли не постоянно у него стоит! Как начнёт, и может часами без перерыва! Как машина! Останавливается, когда она уже совсем не может больше. Если вмешаюсь в его еблю – всем жаловаться по деревне пойдёт, что я не даю ему с сестрой ебаться столько, сколько ему хочется, а ему раз в неделю мало! Вот и трясёмся, чтобы скандал не случился. Впрочем, Катьку он только сначала до обморока драл, чуть не по пол ночи, а после жалеть стал – часик, ну, полтора, и хватит. Сань, знаешь, Катька, похоже, тебя не успела заметить. Постарайся вести себя с ней как раньше!

Я, согласно кивнув, и тяжко сочувственно вздохнув, покинул Славку, пожав другу руку.

Следующим вечером я направился в баню сполоснуться. Меня встретил Славка.

— Сань, знаешь, Катька тебя всё-таки увидела. Я её успокоил, что ты – ни кому не взболтнёшь. Сидели, говорили о тебе, и знаешь, она сказала, что была бы не против, если бы ты, вместо меня, ей ребёночка заделал. Ты как? Только не говори, что у тебя на неё не стоит! Видел я.

Я вздохнул от тревоги на душе и пожал плечами.

— Значит, согласен?

— А ты сам, не станешь после злиться, что не от тебя?

— Думал об этом. А от кого ещё! Не звать же с улицы незнакомца! А тут тебя свыше нам послали, не иначе! Уж больно всё гладко сложилось с твоим приходом в баню! Одним словом, надеюсь на тебя – не от придурка же ей рожать! Тогда точно урод родится, а хочется же жене детей! Любая баба хочет, чтобы детишки были.

Я снова пожал плечами.

— Сань, ты уж отдери её хорошенько, чтобы захотела повторять с тобой – сам знаешь, что с первого раза вряд ли что получится.

Я согласно кивнул головой и отправился мыться.

С наслаждением ощутил то, как слегка прохладные струи остудили тело от дневного зноя и горевшего огнём возбуждения от разговора со Славиком.

От неожиданности я вздрогнул – сзади мою талию обвили женские руки. Низом спины ощутил твёрдые от напряжения соски, и повернулся. Катя опустила взгляд. На пунцовом лице улавливалась тень смущённой улыбки.

— Саш, давай я тебе помогу, по-женски, ты же столько времени всё один! Хочешь? – полушёпотом произнесла Катя и замолчала, ожидая ответа.

Её ласковая рука нашла меня.

— Ого! Он у тебя такой толстячок! Толще, чем у Славика был. Ты не подумай, я не со всеми, только с Максом. Сам понимаешь, куда мне деваться! Пизду никуда не денешь! Ей мужик нужен! Привыкла каждый день и не по разу! Только ты Славке не говори, он не знает, что Макс меня по три – четыре раза в день!

Говоря это, Катя начала толкать меня к лавке, и добилась того, что к окончанию её фразы я сел, а после она и опрокинула меня спиной на лавку, склонившись и нависнув надо мной. Она делала всё сама, решительно, с жадностью наркомана, и, направив в себя, уже всю готовую для этого, страстным шёпотом, шумно дыша, сообщила:

— Когда ты зашёл и увидел, у меня аж дух перехватило! И так захотелось этого с тобой! Ты – ласковый! Макс, он как робот какой! Оттарабанит пару часов, и отвалится, когда устанет. Мы со Славкой поговорили, он-то думал, что я тебя не заметила, когда ты зашёл, а раз так, и ты всё знаешь, то и проблемы нет. Сама ему сказала, что жалко тебя, одинокого и попросила разрешения пожалеть тебя по женски. Он не против, чего уж там, какой стыд, когда с родным братом живу! Поговорили, и решили, что будет не плохо, если я от тебя ребёночка рожу, а то, что мы совсем без детей! Ему — нельзя – у него сперма порченая. А от брата — родится такой, как Максик. Был бы он нормальный – родила бы от него, но есть риск, что родится такой же. Подрастёт, и станут они меня вдвоём! Этого я точно, не вынесу! Вот мы и решили с тобой об этом поговорить. У меня скоро нужные дни начнутся. Как я тебе? Макс меня там не сильно раздолбал?

— Ты – прекрасна! Твоя пизда — нежнее шёлка!

А страстью жаркою – огонь!

Пленённым быть готов – хоть сколько!

И семя изливать, как конь!

Катя внезапно заколотила тазом, достигнув оргазма, и завыла от сладости.

Отдышавшись, она с новой яростью начала скакать на мне, шумно дыша и прерывисто выдыхая:

— Хочу!.. От тебя… родить… Ещё! Ещё!

И я старался дать ещё. От ощущения моего выстрела семени она вздрогнула и вновь завыла, а после, обмякнув, упала мне на грудь.

Полежав на мне, она убедилась в том, что я, после долгого одиночества, могу ещё, но осадила себя:

— Хватит! Побережём тебя, чтобы залил в нужное время.

Всадница не торопилась слезать с меня, явно желая того, чтобы я как можно дольше оставался в ней.

— С тобой так хорошо! Как со Славкой раньше! И стихи мне никто не читал про мою пизду! – со смехом подытожила Катя. А ещё можешь сочинить про меня?

Я немного помолчал, подыскивая рифмы и вскоре выдал:

Пизда, разъёбанная братом,

Не устаёт хотеть всегда,

А в перерывах, многократно,

О детях сладкая мечта.

Отчаялась: да хоть от брата!

Но отыскался друг, сосед.

Надежда робкая, отрада,

С ним пятерых родить на свет!

— Ого! Ну, у тебя и запросы! Одного бы родить!

— Кать, а тебя возбуждает то, что Макс – твой брат? Ты думаешь об этом, когда он тебя?

— Раньше. Ой, так от этого колбасило, что кончала незнамо сколько раз! Молодая была, дурочка, совсем неопытная! А Максику это только в радость было, и он мог по три часа без перерыва! У меня пизда уже ничего не чувствует, в глазах потемнело, в ушах шум стоит, а он всё долбит и долбит! Потом, постепенно, привыкла, наоборот, пизда сама стала постоянно хотеть! Пытка просто! Зудит, ноет там, и у меня все мысли про то, чтобы Максик поскорее снова выебал меня! После, всё что смогла найти, посмотрела и прочитала про то, как брат с сестрой любовью занимаются. Оказалось, что очень многие такой грех скрывают. А ты со своей сестрой занимался этим?

Вопрос заставил меня заметно покраснеть и налиться новой силой желания, едва вспомнил то, как занимался со своей этим. Нет, это не было страстным желанием, это было сознание того кто твой партнёр, оно очень сильно возбуждало и заставляло хотеть снова и снова. Я настолько расслабился с Катей, что тихо ответил «Да». Она же облегчённо вздохнула:

— Ну и хорошо, значит не я одна такая. А ты слышал, что у Тришкиных оба брата со своей сестрой живут. Все делают вид, что не знают, а они со школы ещё как начали, так и живут, жениться даже не собираются. Настрогали ей двоих ребятишек, и в ус не дуют. Поговаривают, что её и отец постоянно, после того, как мать умерла. Мне её двоюродная сестра взболтнула, что они, по ночам, её ебут все трое, по кругу, до самого утра! А когда брат умершей матери приезжает, или брат отца, то и они. Вчетвером а то и впятером! Я бы умерла от стыда или страха!

Катя снова помолчала. Благодарно чмокнула меня в плечо, а после спросила вновь:

— А у неё, ну, у твоей сестры, Светланы, сын, не твой?

— Не знаю.

— Знаешь, просто стыдишься признаться. Он ведь – вылитый ты!

Как женщинам удаётся улавливать, угадывать такие вещи! Остаётся только удивляться.

Тогда Светка мне не говорила, а я молодой был, не понимал, что она нарочно хочет забеременеть от меня назло мужу, пытавшемуся несколько раз подложить её под своего старшего брата. После уже я узнал, что до этого, ещё до моей сестры, они любили заниматься сексом втроём, чтобы всовывать сразу два члена, сложив их вместе, с женой старшего из братьев. А Светка психанула, когда муж признался, что и её так, вдвоём с братом хочет. Приехала на два месяца домой, и вернулась к мужу только убедившись в том, что беременна от меня.

Проводил я Катю до дома. Она просто сияла вся!

Спустя неделю Катерина начала приходить на ночь ко мне. Я упивался податливостью её тела. Я почти влюбился в неё, и работал до изнеможения, доставляя и ей огромное удовольствие. Сочинял ей рифмовки, которые Катю возбуждали, например, такие:

Хочу всегда, ебаться круглый день!

За сутки ублажила б всю округу!

Да вот, у брата мощная елдень,

И пятеро не смогут так по кругу!

А он ебёт, едва не каждый час!

Пизде других размеров и не надо!

Он утоляет сладкий голод в нас:

В пизде, и мне, родному брату радой!

Ебал, ебёт, и будет много лет,

Запихивать в меня размером с конский.

С другим такого кайфа, точно, нет,

Как нет ему другой лохани скользкой.

Давно прошёл за это дело стыд.

Хочу его всегда и постоянно,

Так, чтобы был по основанье скрыт,

И изливал в меня обильно, рьяно!

Постепенно мы всё больше привыкали друг к другу, и однажды, отдыхая, я услышал, как она шмыгает носом.

— Ты чего? Я что-то не так сделал?

— Да. Ты. Ну, почему ты меня не встретил двадцать лет назад! Я бы бегом побежала за тебя замуж, а не за Славку!

Слова Катерины заставили меня насторожиться: моё почти влюбиться и её почти, когда одновременно – опасно. От этой догадки стало погано на душе от вины перед Славиком. Вот ведь, попал он, ни за что – ни про что!

Вскоре стало ясно, что Катя беременна. Самым счастливым выглядел Славка – на долгое время Масяня отлучён от тела сестры, а может, и навсегда. Думаю, что супруги придумают, какую сказочку рассказать ему. Сам Славка, разоткровенничавшись, по пьяному делу, признался, однажды, что Катька влюбилась в меня, но старается скрывать это, а он и не против того, чтобы жена тешила голод своей пизды со мной и после, и если я забабахаю ей второго, он будет считать, что его жизнь прошла не зря. По крайней мере, он подарит любимой жене счастье быть в постели с любимым ею хорошим человеком, а не с опостылевшим ей придурком братом, и здоровых детей.

Подумаю – голова кругом идёт! Шизиловка, как в кино каком! Остаётся просто, жить дальше, а там — посмотрим, как выйдет, жизнь покажет!

Жизнь продолжалась. Из страха за плод, Катя больше не позволяла себе новой близости со мной, хотя я видел, что, изнывает от многолетней привычки часто и подолгу. Друзья стали появляться у меня вдвоём, оставляя Масяню на хозяйстве. Некоторая неловкость присутствовала, но, однажды, когда мы со Славкой выдули по литрашке крепкого, и в глазах появилось штормовое предупреждение в виде лёгкой качки, а душа сделалась вольной во всех своих проявлениях, Славка пересел поближе ко мне, на кухонный угловой диванчик, напротив супруги. Обнял рукой, по дружески, за плечо и заговорил:

— Сань, а ты, как и Катерина, тоже, считаешь, что ей ебаться опасно? Я понимаю так, что она просто боится навредить, а сама изнывает просто, без этого дела!

— Слав, я так не думаю, но, зачем рисковать?

— Катюх, потерпишь? – засмеялся он, и, прихлебнув из кружки обратился уже ко мне, разглядывая кружку – где ты такие добыл? Прямо, как из пивной! Там такие раньше были.

— Из пивной и еть. Когда в Москве знаменитую «Яму» закрывали, я, на память парочку кружек и попросил.

— Это где?

— Ну, ресторан «София», помнишь, был такой? Вот. Если с улицы Горького смотреть на него, на этот дом, то справа – Садовое кольцо, а слева, с торца, вход в полуподвал. Там Яма и была.

— И чем она такая знаменитая?

— Там продавщица была бойкая баба, бывало, выходит и кричит:

— Мужики, с Бадаевского свежее привезли! Вам как лучше, водой рабавить или недоливать?

— Все кричат: не доливать, только немного! Вот и было в этой пивной самое качественное пиво! Всё по честному!

— А стоило как?

— Как везде, двадцать две копейки кружка.

— Жигулёвское?

— Ладно вам про пиво! – вмешалась Катя – Саш, посмотри, это – нормально? У меня кружки вокруг сосков стали темней. Катя бережно извлекла свои груди на наше обозрение из блузки.

— Красивая, красивая! – поморщился Славка, недовольный тем, что жена прервала такой интересный разговор про пиво.

Катя, стрельнув на мужа взглядом, снова вопросительно смотрела на меня.

— Кать, всё, как надо! Груди ещё не ноют, не чешутся?

— А должны?

— Не знаю, у моей чесались, когда понемногу набухать начали.

— У меня тоже, слегка наливаться стали, а то висели, как уши спаниеля!

— Ладно тебе прибедняться! Они у тебя плоскими никогда не были! Вон, Максик может подтвердить! – продолжил пикировку с женой Славка.

— Да? Саш, как думаешь, они у меня красивее стали?

— Они и были красивые!

— Саш, а можешь меня сфоткать голяком, а то Славку не допросишься! После же и живот появится. Вся девичья краса сойдёт!

Я вопросительно посмотрел на Славку. Тот слегка смутился и пожал плечами.

— Валяйте! Только там у неё всё равно нихрена не разглядеть – джунгли вырастила.

— Слав, а тебе самому нравится на жену смотреть, когда она голая?

— Нравится, а что толку-то! – и Славка вздохнул.

— Кать, давай я тебе там волосы постригу, так, чтобы видно было?

Славкина жена взволнованно зарумянилась, отводя в сторону улыбчивый взгляд.

— Давай, если тебе так хочется.

Она совершенно свободно разделась при нас и стала искать глазами где расположиться, а после, когда муж вновь поднял свою кружку со стола, запрыгнула попой на стол и легла, разведя ноги.

— Давай, лучше я постригу – предложил Славка – я в армии ротным парикмахером был, а ты пока фотоаппарат наладишь.

К моменту, когда я настроил камеру и зарядил плёнку, Катя была готова. Она была смущена тем, что муж, увлёкшись, доподрвнивался до совсем короткой стрижки, а на губах и вовсе, почти под ноль. От этого на обозрение нам, между возбуждённо приоткрытых губ вывесились розовыми лопушками нежные сладочки вульвы. В сравнении с тем, какими они были в ту пору, когда Макс ежедневно вытягивал их своей дубиной, они ужались, и высовывались уже не на пять – шесть сантиметров, а на вполне приличные пару сантиметров.

— Как я тебе?

— Супер! – ответил я.

— Правда? – с наивной надеждой в глазах спросила Катя.

— Кать, я не вру!

В доказательство я приспустил резинку своих трусов, продемонстрировав стойку на женщину.

— Сань, а может, ты пару раз её сфоткаешь в разных позах, чтоб свою пизду настежь руками раскрыла, а после я вас сниму, как ты её своим ублажаешь!

— Нет, Слав, я боюсь! – запротестовала Катя.

— Ну, Кать! Извелась же вся! Сама говорила, что пизда ноет от недоёба! Давай! Сашка – мужик с головой, он осторожненько! Давай! Поебёт тебя – хоть высыпаться будешь!

— Осторожненько? – недоверчиво посмотрела на меня Катя.

— Конечно, такими вещами не шутят!

— Ладно, согласная я – с лукаинкой во взгляде заулыбалась Славкина жена.

Она приняла ту позу, которую Славка хотел запечатлить, ладошками раскрыв губы, но Славка остановил меня, готового снимать, и сказал:

— Её одну снять лучше после ебли, когда пизда сок даст, раскраснеется, дыра расширится. У тебя цветная плёнка?

Я кивнул и, передав фотокамеру мужу, начал пристраивать исстрадавшегося бойца.

Я старался не долбить, помня своё обещание, а когда забывался, и наращивал темп, Катя меня мягко осаживала:

— Санечка, миленький, не так резко!

Я сбрасывал темп и вновь это делалось похожим на размеренный супружеский секс. Славка командовал нами, и мы послушно меняли позы, я задирал или отводил в сторону ногу своей любовницы, и замирал, чтобы её муж смог сделать снимки поэффектнее. Она же, прикрыв от удовольствия глаза, наслаждалась, откровенно и без стеснения перед мужем.

Закончив съёмки, Славик, довольный выпивкой, повёл совершенно удовлетворённую посещением друга семьи Катю, домой, а я остался отдыхать перед завтрашним отъездом в город, на пару дней.

Приехав в родную квартиру, я первым делом взял деньги с арендаторов, и, уйдя в комнатку, которую оставил за собой, позвонил сестре.

— Привет! Ну, как ты поживаешь?

— В целом, нормально, а что, ты можешь что-то предложить?

— Ну, только если отдохнуть в деревне.

— Ну, да, помню, ты предлагал. Знаешь, а я ждала! Думала, правда, что ты забыл, но, вещи собрала. Готова ехать, хоть завтра! И Стасик готов. Изнывает тут – все ребята на каникулы разъехались. Клубника уже сошла?

— Почти, но у меня ремонтантная же!

Спустя пару дней мы поехали в деревню. Всё время пути меня не покидало впечатление того, что Светлана чем-то озабочена, и когда вещи были занесены в дом, а Стасик пошёл поклевать ягод в саду, она улучила момент.

— Саш, мне немного не по себе. Не знаю, что делать. Стасу уже шестнадцать, и, знаешь, не так давно я заметила, что сын подглядывает за мной, когда я моюсь в душе.

— Ну, возраст такой у него! Скоро найдёт себе девицу и всё встанет на свои места!

— Ты прав, но, понимаешь, мне просто страшно стало! У меня после развода уже год никого не было, и когда он смотрит, то, аж в глазах темнеет от возбуждения! Представляешь, от сына!

— Ну, нормально! Он же молодой, но, мужчина!

— Он – сын!

— У каждого есть свои недостатки! – попытался пошутить я, но наткнулся на серьёзный взгляд сестры.

— Как мы расположимся? Ты комнату наверху так и не доделал?

— Нет. После жены руки опустились – для кого?

— Ну, для сына, в смысле, для Стасика!- смущённо поправилась сестра.

— Вот, посмотрим, если ему здесь понравится – позову парня помогать комнату доделывать – я боялся назвать его сыном – слишком двусмысленно это прозвучало бы.

— А там всё как было?

— Ну, кое-что подделал, конечно. Свет только не протянул, люстру не повесил, обои, ламинат и дверь. Сделаем – можно будет мебель собирать и Стасика заселять.

— А сегодня как?

— Вы – в родительской комнате. Ты – на кровати, а он – на диване.

— Саш, я боюсь с ним в одной комнате!

— Что ты такая трусиха! Ничего он, при мне, не сделает с тобой!

— Этого только не хватало, чтобы родной сын! Я про то, что он опять будет смотреть, как я переодеваюсь, спать ложусь.

— Тогда, мы будем в родительской, а он – в моей комнате. Устроит?

— Вполне.

— Ну, так и сделаем. Давай, вещи распаковывать! Ты надолго?

— Пока не выгонишь – засмеялась Светка – у тебя здесь можно хорошие этюды писать, а в Москве – продавать!

— А Стасик?

— Андрей предлагал мне, чтобы он у него пожил, да Стас и сам, со скрипом, но, согласен к Андрею. До зимы или раньше я у тебя побуду, а Стасик будет на каникулы приезжать, а зимой, если ты уедешь, то и мы с ним вернёмся в Москву. Как тебе?

— Только рад буду – тоскливо одному. Свет, приготовь что-нибудь на ужин, а я пока вещи свои перетащу из той комнаты, и пойду Стаса учить, как баню протапливать нужно.

Я снова привыкал к виду сестры в лёгком ситцевом халатике, под которым колыхались её продолговатые груди, к её стройным ногам, невольно сравнивая её, высокую, с горделивой осанкой, с Катериной, невеличкой, но такой милой, к которой тоже, начал уже невольно привыкать.

Стас никогда не топил печь, и его нужно было всему учить. Иногда не обдуманные действия паренька вызывали во мне раздражение, но даже повысить голос на него я не мог – в душе растекалась доброта и нежность. Я поглядывал на его, немного нескладную, вытянувшуюся фигуру, а в голове крутилось одно слово: сын. Не думал я, что когда-нибудь вспомню об этом, что это станет тревожить мою душу, но, вот, случилось.

Стас был в восторге от бани. Я ему объяснил, что первыми моются мужчины, и, попробовав веника, он почувствовал себя совсем взрослым.

Мы приходили в себя от пара в предбаннике. Про квас для Стаса я не подумал, и поэтому позволил ему сделать пару глотков пива из моей кружки. Он был – счастлив!

Чуть позже пришла сполоснуться и Светлана. Сына она сразу отправила в дом, а меня попросила показать ей что – где, и как. В баню она зашла в купальнике, насмешливо посмотрев на меня, зашедшего голым.

— Тебе не стыдно? – спросила она.

— Быть в бане голым? А должно?

— Ладно, просто я думала, что ты не настолько развращённый.

Я начал показывать ей то, как плеснуть воды на камни, то, где веник запарить. И, чтобы дотянуться до шайки, легонько приобнял сестру за талию. Она вздрогнула.

— Саш, давай, без этого!

— Я и не собирался! Просто, чтобы дотянуться.

Напряжённость не пропадала. Сестра стыдилась нашего прошлого, пусть и не такого продолжительного, но, давшего вполне реальный плод в виде нашего сына.

— Давай, хоть спину намылю, и пойду!

— Не надо! Я привыкла сама.

— Ну, тогда я пошёл!

Сестра лихорадочно решала, что для неё важней: стыд или ноющий от желания низ – это было написано на её лице, и второе пересилило стыд.

— Ладно, только не думай ни про что такое!

Спустя несколько минут она уже лежала ничком на широкой банной скамье, вдыхая запах липы, и млела от удовольствия, ощущая мои ладони, неторопливо оглаживающие её от плеч, до ягодиц. Затем я перешёл на ноги, и Светлана не противилась. Когда же моя мыльная ладонь медленно поползла до самых трусиков по внутренней стороне бедра, она уже шумно дышала, прикрыв глаза. Я попросил сестру перевернуться на спину, и она послушно перевернулась. Снова оглаживаю ногу, немного отведя в сторону, а Света вцепилась пальцами в края скамьи, вся напрягшись. Вновь моя ладонь неторопливо ползёт от колена к животу по внутренней стороне бедра. Теперь – по второй ноге. И бёдра медленно раскрываются всё шире, а дыхание Светланы – всё шумней и чаще. Вот и новый маршрут: от верха купальника до плавочек. Она отвернула пылающее лицо, а после, совершенно внезапно приподняв таз, потянула с себя плавочки. Я, естественно, помог. Едва я думал о ней, как о сестре, как похоть почти мгновенно угасала, но, едва я сосредотачивался на красивом теле женщины, откровенно изнемогающем от желания, как тут же, с невероятной силой начинал хотеть вонзиться в неё, такую соблазнительную, и давно готовую к этому.

Она мало изменилась, разве что лоно теперь было чуть приоткрытым, и заметно сокращалось в похотливом желании. Так сильно прежде она не хотела меня. Она стянула с себя и верх купальника. Мои руки, так и не коснувшись её ниже лобка, переместились на груди. Я нежно охватывал их ладонями, массируя, поигрывая с окрепшими сосками, тоже, сделавшимися крупными с тех, давних пор, и Светлана, изнемогая от ожидания, уже стонала, мотая головой. Она откровенно, до предела развалила в стороны бёдра, призывая меня, а я, не желая для себя роли брата, чуть ли не принудившего сестру к близости, добивался того, чтобы она, совершенно обезумив от возбуждения, сама притянула меня на своё разгорячённое тело. И вскоре это произошло. Светлана, измученная ожиданием, задыхаясь от стыда, прошептала:

— Я больше не могу! Я хочу!

— Чего хочешь? – включил дурака я, чтобы окончательно сбить с неё весь напускной флёр аристократизма.

— Тебя хочу!

— Чтобы я выебал тебя?

— Саш, прекрати! А то я обижусь!

— Пожалуйста! Если не хочешь, я могу и уйти!

Я демонстративно отошёл от сестры и, сев на табурет, привалился спиной к стене.

Помедлив, Светлана села на лавке, напряжённо думая и явно злясь, а после решительно подойдя и встав надо мной, перешагнув через мои ноги, взялась рукой за мой член и начала приседать, направляя его в себя. Блаженство! Чтобы скрыть от Светланы радостную улыбку я отвернул лицо и неожиданно увидел глаза Стасика в маленьком окошке двери в баню. Его глаза были расширены, словно он увидел нечто ужасное. А сестра тем временем отпустив из руки мой член, положила ладони на мои плечи, а затем начала, сама, неторопливо двигаться на мне. Я не знал, правильно ли делаю, что молчу, позволяя сестре продолжать двигаться на мне, в то время, как сын смотрит на то, как занимаются сексом его родители. Светлана всё больше расходилась. Открыв глаза я не увидел в окошке Стасика. Видимо зрелище довело его семяизвержения, и теперь он затирает следы своего пребывания. Поймав ртом сосок пляшущей передо мной груди, я начал его потягивать в стороны, защемив губами, и щекоча кончиком языка. Ещё с юности я помнил, что левый сосок у сестры особенно чувствительный, и теперь я старался сделать нашу близость как можно более сладостной для неё. Светлана сделалась жаркой и мокрой, как тогда, много лет назад. Она не просто дала мне тогда! Только теперь до меня дошло, что сестра ещё тогда была немного влюблена в меня, и замуж вышла лишь ради того, чтобы смирить себя, чтобы не наломать дров, оберечь наших родителей от шока, но вот ребёнка она хотела только от меня! Светлана склонилась и как запела тихим, грудным голосом в перерывах между нежными поцелуями в шею и щёку, до которых могла дотянуться.

— Милый! Милый!

Она повторяла одно единственное слово, но с такой нежностью и любовью, что я готов был слушать его бесконечно. И, вот, её тряхнуло, затем снова. А затем она меня бережно ухватила внутри себя, и её тело начало медленно потягивать член, словно стремясь выдоить моё семя. Такое мне не довелось испытать с женой ни разу, и это ощущение оказалось сладостным до потемнения в глазах. Я начал изливаться, даже не думая о том, чтобы отстраниться, что оскорбило бы влюблённую в меня женщину. Она же, чувствуя моё семя внутри себя, тихонько постанывала, а лицо её выражало состояние счастья.

Отдыхая, она обмякла и прилегла головой на моё плечо, не подымаясь с члена. Украдкой, мелко целовала мою шею, думая, что я этого не замечаю, и мне самому было с ней прекрасно и празднично на душе. Так, с напяленной на мой член Светланой, я поднялся на ноги, и она благостно протяжно ахнула, обвив руками шею, прижалась ко мне, и обняла талию ногами.

— Ещё? – почему-то шёпотом спросил я, и она так же, шёпотом, только очень радостным, ответила:

— Нет, я устала. Отвыкла уже от тебя.

И вновь сестра чмокнула меня в щёку, а после я сам нашёл её губы и мы слились в продолжительном поцелуе двоих, любящих друг друга. Как-то быстро всё произошло у нас. Я и не собирался воскрешать то, что уже давно прошло. Любил ли я тогда сестру, делая ей ребёнка? Наверное, но не было во мне такой любви к ней, как у неё, которую она скрывала ото всех, даже от меня. А я был очарован нежностью и податливостью тела сестры, опьянён близостью с ней, и просто хотел её, страстно хотел, как хотят любовницу, к которой нет настоящей любви, а она довольствовалась тем, что есть.

Скорее машинально, я взглянул на окошко двери, и увидел метнувшегося из бани Стасика, про которого совсем забыл. Ладно, видел и видел! Сказать всё равно никому не скажет!

Как же уютно мне в ней, словно сделанной нарочно под мой член! Да и ей было хорошо. Не знаю, что уж там ощущают женщины в это время, но в такт каждому моему шагу она благостно протяжно ахала, а я, бездумно, зачем-то нёс её в предбанник. О прежнем присутствии в нём Стаса свидетельствовала только настежь открытая на улицу дверь.

С каким-то странным чувством горделивой радости я вынес сестру на улицу. Я хотел, не таясь от природы, вновь привести свою женщину к вершинам оргазма, уложив на стол возле верёвок для сушки белья, который обычно использовал для таза с постиранным тряпьём.

— Сашка! Ты с ума сошёл! Нас могут увидеть!

— Пусть смотрят и завидуют!

Страх быть застигнутыми кем угодно и сыном, в первую очередь, многократно усилил ощущения Светланы, и эта её боязнь странным образом радовала меня и придавала сил. В свете предзакатного солнца она расслабленно лежала спиной на столе, покорно позволив мне закинуть её ноги на мои плечи, а я, вновь окрепший своим началом, всаживал его со всей силы, и она, блаженствуя, снова повторяла одно слово:

— Милый! Милый!

Неожиданно позади и сбоку от себя я услышал смешок:

— Гы-гы-гы! Ебётесь? – растягивая слова, произнёс Масяня.

Сестра вздрогнула, как от удара, и попыталась опустить ноги, но я удержал её.

— Он дурачок, успокойся. Сейчас его домой отправлю.

А Макс в это время вновь, растягивая слова, заговорил:

— А я тоже хочу ебаться! Гы-гы-гы! Можно мне? Славка говорил Катюхе, что ты приедешь с сестрой, и я решил пойти посмотреть, как вы ебётесь. Я тоже ебал сестру, а теперь она не даёт. Гы-гы-гы! Она – беременная.

Продолжая двигаться внутри Светланы, находящейся в совершенно растерянном состоянии, я ощутил то, как испуг заставил сестру приблизиться к оргазму, и он тут же накрыл её.

— Извини, Макс, но она тебя совсем не знает. Нет.

— Ну, тогда я просто посмотрю, как вы ебётесь.

Сестра, придя в себя от сладкой концовки, с настороженным вниманием смотрела то – на меня, то – на Макса.

— Смотри, какой у меня! – продолжал Макс, вывалив из штанов свою колбасину, уже одеревенело отвердевшую. Вид размеров Максикова хозяйства лишил Светлану дара речи, а Макс, подойдя вплотную, продолжил разговор с моей сестрой:

— Потрогай его! Он тоже хочет тебя выебать!

Макс возложил ладонь Светланы на его залупу, и от удовольствия на пару секунд даже глаза прикрыл. А я продолжил медленно двигаться в сестре, чтобы не позволить ей собраться с мыслями и не устроить показательное изгнание Масяни из нашего двора. Склонившись, к уху Светланы я зашептал:

— Только не кричи на него! Он – дурачок. Если обидится, то пойдёт по всей деревне рассказывать про то, как мы с тобой любились, а ему ты не дала. Я его отправлю домой, только ты подрочи ему немного, чтобы он не обижался на тебя.

Светлана, вся пунцовая, начала неуверенно двигать ладонью по стволу, охватить толщину которого у неё хватало не больше, чем на две трети — длины пальцев не хватало, да и ни у кого не хватило бы!

Макс млел, а после протянул свои лапищи и начал грубовато пожимать груди Светланы.

— Какие у тебя хорошие сиськи! Мне нравятся! Он начал защемлять щепотью соски и оттягивать их вверх. Довольно болезненно для Светланы – она даже поморщилась. О же – отпускал соски и когда груди, колыхнувшись, вновь успокаивались, снова оттягивал соски. Светлана находилась в очумелом состоянии. Она уже просто держала в руке мощный член Масяни, стремительно приближаясь к очередному оргазму, когда, отвернув от дурачка лицо, увидела сына. Всего в нескольких метрах от нас, он выглядывал, с совершенно красным лицом из-за дровенника, и глаза его восхищённо светились. Перехватив взгляд Светланы, и увидев Стасика, я внезапно осознал то, как глупо поступил, и что необходимо всё немедленно прекращать. Но тут, Светлана, поняв, что сын с восторгом наблюдает сцену, и, несомненно, мечтает о том, чтобы так же впихивать в неё член, заахала, достигнув мощнейшего оргазма.

Масяня, глядя на запрокинутую голову Светланы, с раскрытым ртом, сам так же широко раскрыл свой рот, а после пустил тугую струю семени, попав и на нос, и на губы, но, в основном, в рот Светланы.

— Всё, Макс! Быстро домой! И, никому! Понял? – грозно сведя брови, приказал я.

Он сразу посерьёзнел лицом, согласно кивнул и чуть ли не бегом отправился прочь.

Подхватив расслабленное тело Светланы, я поспешил назад, в баню. Уложил её на скамью и принялся торопливо поливать тёплой водой. Она, едва придя в себя, закрыла лицо ладошками. Послышались всхлипывания. Иногда, сквозь слёзы, сдавленным шёпотом она повторяла:

— Дурак! Какой же ты дурак!

Я только вздыхал, продолжая мыть и подмывать её.

Постепенно успокоившись, Светлана села на лавке. Зачерпнув ковшиком воды, плеснула себе на лицо, умываясь.

Она сидела вся поникшая и печальная.

— Свет, пошли в дом!

— Отстань! Не хочу! Неужели ты не понимаешь!

— Да, что ты! Масяня — дурачок! Он никому не скажет! А скажет – ему никто не поверит!

— Да, иди ты, со своим Масяней! Стас нас видел во дворе! Понял? Сын видел, как его мама со своим родным братом трахается и удовольствие от этого получает! Что теперь делать! Ну, скажи, что мне теперь делать! Ты понимаешь, что после этого мне в глаза сыну будет стыдно посмотреть! Что я ему скажу! Как ему всё объяснить!

— Свет, перестань истерить! Ну, видел, и ничего страшного! Я с ним, как с мужчиной, поговорю. Расскажу ему…

— Вот-вот, расскажи ему, что ты – его папочка! Это хочешь рассказать?!

— Ну, Свет! Нет, не это. Я ему объясню, что от одиночества нам обоим очень хотелось. Что это такое – он по себе уже знает, и скажу, что мы просто решили помочь друг другу, тихо, чтобы никто не знал. Скажу, что в семьях близкие родственники иногда так помогают друг другу, и ничего ужасного в этом нет, но всем неловко и потому, обычно, эти случаи взаимной помощи, хранят в тайне, и попрошу его тоже, хранить в тайне ото всех то, что он увидел.

Сестру моя тиррада не воодушевила. Она вздохнула только:

— Но он же будет знать и хотеть. А после твоего объяснения скажет: мама, мне тоже, очень нужно, помоги! И что мне делать? Сыну дать? Даже уехать не могу!

— Почему? Парень взрослый, до сентября может со мной пожить! Он поймёт это так, что ты за это на меня обиделась, и во всём не ты, а я виноват!

— Ты и виноват – грустно усмехнулась сестра – не знаю, может, это и выход. Что делать будем?

— Сейчас оденемся и пойдём ужинать. Спокойно ляжем спать, а утром, на холодную голову, уже решим. Старайся вести себя как обычно. Стас сам не станет спрашивать нас в лоб, а мы не станем всё объяснять.

Стасик поглядывал на нас, явно стремясь понять, что будет дальше, но я чувствовал, что он сам опасается разговора о том, что подсматривал. Светлана тоже, заметив это, оттащила меня за рубашку из кухни и улыбнулась:

— Представляешь, ему самому стыдно за то, что он подглядывал за нами, а я его засекла!

— Ну, и хорошо! Мы про это не станем ему выговаривать, и он не станет задавать нам вопросов, почему!

За ужином я распечатал бутылку красного, Алазанскую долину. Налил в бокал и Стасу.

— Зачем ребёнка спаиваешь! – возмутилась Светлана.

— Натуральным, не креплённым вином алкоголизм наоборот – лечат, ничего не будет, а вот отметить наш приезд на дачу – это великий повод! Сколько вы здесь не были?

— Пять лет – сразу ответил Стас.

— Ого! Ты что, Стас, считал, хотел приехать?

— Хотел! Мне здесь нравится, но отец сам не хотел ехать, и нас с мамой не пускал.

— Ладно, теперь вы – вольные птицы, и можете жить здесь, хоть круглый год! Ну, с приехалом!

Мы чокнулись и выпили.

— Вкусное! – восхитился Стас, выдув весь бокал, и я понял, что по полному наливать не нужно, иначе Светлана этого не одобрит.

Мы ели, перебрасываясь обычными, за столом, фразами, и ничто не предвещало сворачивания на тему, которая волновала всех троих. Но, у Стасика появился блеск в глазах. Он явно начал хмелеть и раздухарился:

— А давайте выпьем за баню! Я сегодня стал взрослым – я по-взрослому в бане парился! Мам, представляешь!

Парень потянулся рукой к бутылке, но я его перехватил:

— Руку разливающего за столом не меняют – дурной тон! – пояснил я для Стаса, и налил по трети бокала.

— А почему так мало? – обиженно спросил парень, и мне вновь пришлось озвучить правила хорошего тона:

— Треть бокала – это норма. Всегда так наливают, чтобы можно было почувствовать аромат вина, чтобы не напиться, по-быстрому, как выпивохи, а посмаковать, удовольствие от вкуса получить.

— Маме давно нужно было уйти от отца! – неожиданно выдал Стас.

— Во, как! – засмеялся я – Ладно, по последней, а то Стас у нас совсем пьяненький!

Мы выпили и Светлана тут же начала едва ли не запихивать сыну котлету в рот, чтобы тот закусил.

— Всё! За всё выпили! Всё хорошо, а ты у нас совсем пьяный! – со смехом заключила Светлана. Хочешь компотика, а потом — спать?

— Хочу! – пьяно отозвался Стас.

Он выпил компота и, пьяно улыбаясь, вздохнул:

— Теперь можно и спать. Я хочу в дедовой комнате, там интернет и комп.

— Мы не можем – в той комнате только одна кровать – ответила Светлана, заметно краснея.

— Она большая, квадратная. Я же понимаю всё, и видел всё! Мне Мишка Шилин давал почитать книжку. Там брат с сестрой любили друг друга и жили как муж и жена. У них дети были. Но я не успел дочитать. А вам же надо!

— Стас, что ты такое говоришь! Не говори глупости! Мы просто… помогли друг другу, потому, что у обоих этого очень давно не было – сделавшись совсем краснющей лицом, со смущённой улыбкой, ответила Светлана, бросив на меня взгляд – я просто помогла своему брату, потому, что пожалела его, и это ничего не значит!

— Мам, я же не маленький! Я же видел, что ты отца никогда не любила по-настоящему, как Мишкины родители, или Серёжкины! Дядя Саш, мама только тебя любит!

— Напоил ребёнка! Не слушай его, бред несёт!

— Ага, думаешь я не видел, как ты на его фотографии, где он в обтягивающих плавках, смотрела и себя в трусиках ласкала! И отец видел, и не раз, потому и ушёл! – не унимался Стасик.

Светлана закрыла пылающее лицо ладонями и выскочила из кухни.

— Да, брат, перепил – ты, а виноват и здесь – я!

— А в чём ещё виноват?

— Макс, дурачок местный приходил, и застал нас не в самый подходящий момент.

— Я видел. Я с ним разберусь, завтра, только отдохну.

— Пошли, вояка! Я тебя отведу спать.

Подняв Стаса, я повёл его, шатающегося, но он стал настаивать на дедовой комнате, и пришлось отвести его туда, а после я отправился искать свою сестру.

Она сидела в предбаннике, в темноте, опершись локтями на колени, подперев ладонями голову и, похоже, вообще уже ни о чём не думая.

Странно, но моё отношение к сестре стремительно менялось. Всплыла из забытой юности нежность к ней. Родителей – нет, жену – тоже, похоронил. А ведь она осталась единственным близким мне человеком! Человеком, который мне дорог! И вот уже нет прохладцы во мне, как просто, к родственнице. Да, пожалуй, это можно назвать и любовью. Откуда она только взялась! Ну, не оттого же, что моему члену в ней так хорошо и уютно, а самому мне настолько комфортно, в это время, что вытаскивать его не хочется! С ней это – не трах, а погружение в блаженство!

— Как там Стас?

— Лёг в родительской комнате.

Светлана усмехнулась и вздохнула.

— А может, всё и к лучшему! Он всё видел, и было бы глупо отрицать.

Она вновь вздохнула и поднялась на ноги.

— А что мы ему скажем, когда он напрямую спросит, кто его отец? Он уже это подозревает.

— Ну, думаю, он, если даже и поймёт это, постесняется спросить. А ты боишься, что он узнает правду?

— У меня голова кругом идёт! Я уже ничего не соображаю! Столько всего за день произошло! Пойдём спать!

Светлана зашла в комнату, где сын уже задремал, как упал на кровать, не раздеваясь. Я – следом за ней.

— Ну-ка, поросёнок, давай, раздевайся!

Полусонный Стас сел и Светлана начала стягивать с сына джинсы. Прямо перед своим лицом она увидела его трусы с большим пятном впитавшейся и высохшей спермы. Она промолчала, но, затем выпрямилась, заметно порозовев лицом, и, молча, достала сыну из чемодана свежие трусы.

— Переодень!

Нетрезвый подросток послушно стянул с себя трусы, явив взгляду матери член, чуть ли не моих размеров, не по возрасту крупный. Скомкав снятые трусы, она решительно направилась к выходу из комнаты. Едва подтянув резинку, сын завалился в постель и укрылся одеялом.

— Спокойной ночи! – довольно сухо пожелала она Стасу, и была уже в дверях,

Когда Стас позвал:

— Пап!

Я замер, как пронзённый молнией, и обернулся. Светлана, тоже, на пару секунд застыла. Стас смотрел мне в глаза. Хорошо, по-доброму смотрел.

— Спокойной ночи!

Я шагнул к двери и Светлана погасила свет. Едва затворив за нами дверь, я обнял её со спины. Её пробирала нервная дрожь. Она шла как пьяная, поддерживаемая мной, в мою постель. Она была, как пришибленная, и я сам раздел её, безучастно стоящую перед зеркалом в полный рост, лишь наблюдая в него за моими руками. Быстро сбросив с себя футболку и трусы, я вновь обнял её со спины, покорно ожидавшую меня, моих рук. Взяв в ладони её продолговатые груди, я нежно пожимал их, покрывая дорожкой поцелуев всю изящную шею, до самой короткой стрижки, затем — за ушком, спину, между лопаток, от чего она сладко, сдавленно, протяжно ахнула. Едва я выпрямился, она шумно вздохнула.

— Я сойду с ума – прошептала она – такого стресса я снова не вынесу.

— Мы его нейтрализуем.

— Чем?

— Любовью. Посмотри, какая ты красивая и желанная!

— Разве, красивая?

— Да, для меня — самая красивая!

Я ещё успел увидеть то, как в глазах сестры, сияющих радостью, блеснули слёзы, прежде, чем она нажала на выключатель ночника, и уже после, в полной темноте, она повернулась ко мне, сразу обвив руками шею, и найдя мои губы своими.

Конечно, приятно, когда волнующая твоё тело женщина сама целует тебя. Разомкнув губы, Светлана прошептала:

— Безумный день! Давай, сегодня больше не будем! Устала. Давай, просто, поспим! Я уже забыла про то, как это, когда рядом с тобой спит любимый мужчина.

Она легла в постель и укрылась простынёй, а я открыл окно, чтобы впустить ночной воздух, настоянный на запахах истомлённых дневным зноем трав и цветов. Под окном рос куст чайной розы, и едва на Светлану пахнуло нежным ароматом, она прошептала:

— Как в раю!

Она действительно сильно устала – пока я подпирал открытое окно какой-то книгой, пока сходил и запер на ночь входные двери, на переда и на зады, сестра уже уснула. Я испытывал в душе такую нежность к ней, что изо всех сил старался прилечь так, чтобы не потревожить. Это мне удалось и я облегчённо вздохнул. В голове стоял полный сумбур и потому нарочно не стал думать обо всём произошедшем. Казалось невероятным то, что ещё утром, когда мы встретились у её дома, Светлана была для меня как любая любимая сестра для любого брата, а к ночи она поцеловала меня не как брата, а как любовника, даже, больше, чем любовника, почти мужа. Всё, хватит! Я закрыл глаза.

Разбудило меня сотрясение кровати оттого, что Светлана поднялась. Сразу вспомнились все события прошлого всплыли в памяти и я почувствовал стыд за то, как, идя на поводу у своего желания близости, наплевал на на то, что она – моя родная сестра и ласками вынудил на неё. За то, что вёл себя с ней, как барин со своей наложницей. Поэтому я не стал поворачиваться, и лишь слышал то, как она что-то одевает и обувает свои зелёные шлёпанцы на низком каблучке и с меховой опушкой. Почему они мне так врезались в память? Наверное, слишком часто мне приходилось смущённо и стыдливо отводить свой взгляд, разговаривая с ней.

Света вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Вскоре, с кухни начало доноситься позвякивание посуды, хлопанье двери холодильника. Надо вставать. Закрывая окно от дневного зноя, надевая трусы, я мучительно перебирал варианты того, как сказать Светлане «Доброе утро!». Бодро, будто вычеркнув события прошлого дня, или напротив, тихо, нежно, давая понять, что ничто не закончилось и я считаю наши отношения перешедшими на уровень любовников.

Так ничего и не решив, положившись на свою находчивость в принятии решения по ситуации, вышел в народ.

Кроме Светланы, на кухне сидел за столом и Стасик, понурый, видимо, понимающий, что спонтанно провокационно назвав меня папой, он не знает, как теперь вести себя по отношению ко мне.

Не знаю, как бы я повёл себя при встрече, не будь на кухне Стаса, едва увидел сестру одетой в мою, чуть просвечивающую длиннополую рубаху на голое тело, скрывавшую её до середины бёдер, я довольно бодро произнёс:

— С добрым утром, Полабские!

— Почему Полабские? – удивился Стасик.

— Потому, что фамилия наша – Полабский, от названия славянской реки Лаба а вы, теперь, – моя семья!

Глупо, конечно, сморозил, про семью, но, слово, что микрокредит – упустишь – не вернёшь!

Чувствуя в себе необходимость продемонстрировать парню своё отношение к нему, я подошёл и обнял его, чмокнул в щёку, в порыве нежности,

И почти прошептал:

— Доброе утро, сыночка!

Это слово само вылетело, всплыв из детства, когда мама встречала меня им по утрам, на кухне.

Стас смущённо заулыбался. Неловко ему было, но, приятно, и он обронил:

— Не помню, чтобы за всё время Андрей меня так назвал или чмокнул.

Всё. Парень сделал окончательный выбор в мою пользу, назвав того – Андреем.

Светлана стояла у плиты, с покрасневшим лицом, помешивая кашу и молчала. Воодушевлённый первым успехом, я направился к ней. Обнял со спины и попытался поцеловать, но она уклонилась от поцелуя.

— Отвянь! Каша подгорит!

Прозвучало это со смешком, и потому принесло мне облегчение: стену близкого родства между нами Светлана на утро заново не выстраивала.

— Всё, готова.

Она начала раскладывать по тарелкам довольно густую овсянку.

— Кофе — в кофейнике, сливки, сахар — на столе.

Усевшись за стол, я вдохнул запах каши по маминому рецепту, по которому

изрядно стосковался.

Ели молча, и только за кофе с привезёнными из Москвы бутербродами, Стас спросил:

— Мы теперь всегда будем жить семьёй?

— Мы и раньше были семьёй! – отозвалась Светлана, держа кружку обеими руками, с локтями упёртыми в крышку стола.

— Нет, я про нас: вы – мои родители, значит, вы должны жить как муж и жена, у которых есть сын.

— А ты бы этого хотел? – ещё гуще краснея, спросила Светлана.

— Конечно, хотел! Сколко можно жить, как подкидышу какому-то!

— Ну, не знаю. Если у папочки дурь из головы вылетит, и не станет выкидывать фортели, вроде вчерашнего, то, можно и подумать.

Голос Светланы звучал весело. Значит – просто бурчит и готова простить мне даже тот вынос тела на улицу! И я попытался развить успех.

— Свет, ну, прости! Очумел от радости! Ну? Ничего же страшного не случилось!

— Ты считаешь, что это – нормально, когда сын наблюдает за тем, как его родители любовью занимаются?

— Согласен, но, с оговорками.

— После поговорим.

Стас молчал, а после, с некоторым трудом произнёс заветное слово:

— Пап, а что мы сегодня делать будем?

— Сейчас, посмотрим – ответил я чуть не задохнувшись от радости и торопливо, чтобы не афишировать свои чувства, и, чтобы прошёл подкативший к горлу комок, повернулся к настенному календарю. Выдержав паузу, чтобы вернуться к естественному состоянию, ответил:

— Сегодня будем принимать гостей. У них своя баня не восстановлена, и они ходят к нам, в определённые дни недели. Вот, сегодня как раз такой день. Поскольку у нас приезд всей семьёй, логично пригласить их в гости, посидеть, чаю попить.

— Это кто? – довольно настороженно спросила Светлана.

— Слава, Катя и её брат Максим.

— Тот самый? – это прозвучало почти испуганно.

— Ну, да, тот. А куда они его денут! Или придётся рассказать про то, что он колобродил у нас и досаждал моей жене.

— Жене – усмехнулась сестра.

— Да, жене. Ты – моя жена, и для всех в деревне будешь моей женой. Всякие слухи нам не нужны.

— Правильно, пап! – поддержал сын.

— Саш, я его боюсь!

— Мам, не бойся! Мы с папой тебя защитим, если что! И пусть он свою оглоблю сам себе дрочит!

Светлане стало не по себе от напоминания сыном, и она решила на корню пресечь тему.

— Стас, давай, договоримся: ты забудешь всё, что видел и больше не станешь мне об этом напоминать!

Я был восхищён тем, как умеет Светлана держать себя в руках, и перевёл тему.

— Так что, сегодня разбираем вещи, затем — идём в баню, и, после накрываем стол, ждём гостей. Мне не улыбается, чтобы Масяня бродил здесь, поэтому предлагаю тебе, Стас, помочь мне: я собираюсь предложить Вячеславу нашу помощь в восстановлении их бани.

— Согласен, хоть завтра!

С вещами мы разбирались довольно долго – зной изводил. В баню отправились все вместе. Светлана взволнованно спросила:

— Стас что, будет мыться вместе с нами?

— Да, в деревнях моются все вместе. Сначала – мужчины, по крутому пару, а после к ним приходят женщины и дети. Но, поскольку сильно раскочегаривать я не стал, то идём сразу все.

— Сашка! Ты что, с ума сошёл?! Хочешь нас с сыном окончательно развратить? Хочешь ему стриптиз матери показать?

— Он уже развращён. Думаешь, что он порнуху с друзьями не смотрел? Тут – другое. Я не хочу, чтобы сын на тебе зафиксировался. Пусть насмотрится, привыкнет к виду твоего голого тела и его интерес начнёт искать иное запретное – девочек дачниц или местных.

— Не знаю. Меня всю аж трясти стало от твоего предложения!

— Веди себя естественно, так, будто всегда так ходила в баню, и он успокоится. У всех так.

Светлана сомневалась в верности моей тактики, но, признавая во мне власть мужа, последовала в предбанник, пока мы со стасом подтаскивали дрова.

Но тут мои планы нарушила Катерина. Я услышал её весёлый голос и повернулся к воротам с усадьбы на огород.

— Санечка! Привет!

Она подошла ко мне радостно улыбаясь:

— Ты, никак, снова дни попутал?

— Нет. Думал сполоснуться до вас.

Она покивала головой. А ты что, своих привёз?

— Да, знакомься: мой сын, Стас, а жена, Светлана, уже в баню пошла.

— Жена-а-а? Ну, молодец! Правильно, что женой обзавёлся!

Понимая, что при Стасе обсуждать наши взаимоотношения с сестрой не лучшая мысль, Катя уцепилась за возникшую идею:

— А давай, мы с ней вымоемся вдвоём, пока мои мужички раскачаются, и пойдём стол накроем: такое событие нужно отметить!

— Валяй! Мы пока перекурим.

Войдя в баню, Катя так же приветливо поздоровалась и со Светланой.

Катю Света не помнила. Да и видела в общем-то мельком в тот, давний приезд Светланы из Москвы по печальному поводу, и Катя, поняв, что оказалась неузнанной, и помня намёк про то, что должна называть сестру женой, сразу назвалась сама:

— Я – Катя. Мой муж дружит с Сашкой. Ну, темнила! Ни словом ведь не обмолвился, что женился! Мы же так и думали, что бобылём живёт!

— Ну, да, он любит сюрпризы! Меня Светланой зовут. Сына – Стасом. Он там, на улице. Вот, решили приехать на лето, а там уже посмотрим.

— Ну, и правильно! Что в Москве нюхать битум от асфальта! У нас не так жарко, уже хорошо. Сашка говорил, что мы к вам в баню ходим?

— Да, думали, успеем помыться до вас.

— А давай, мы сами вымоемся, а мужики – после, всем кагалом, сами!

— Да, так лучше будет – обрадовалась Светлана и начала раздеваться.

Катерина внимательно разглядывала тело новой подружки, не забывая задавать вопросы.

— Свет, извини, Стаса мне Сашка показал. Так на него похож! Сашка его отец?

— Да, его – не стала отпираться и врать Светлана.

— А ты что за него тогда не вышла?

— Я тогда уже замужем была.

— А муж знал, что он – не его?

— Знал. Все нервы измотал и мы развелись.

— Давно?

— Год назад.

— Понятно. Значит, Сашка выжидал после похорон своей жены, тебя ждал, когда разведётесь. Любит он тебя! Ничего никому не сказал! Чтоб не сглазить. Во мужик какой! Повезло тебе с ним!

Светлана, уже пунцовая лицом, направилась в баню, но Катерина и там от неё не отставала.

— Ой, Светка! Какая же ты ладная! Только сиськами на меня похожа, а в остальном – принцесса! Такая белотелая! А ты себе лобок совсем не стрижёшь? Тут же в такую жару с ума сойдёшь! Давай, я постригу покороче! Легче будет, и мужикам, знаешь, как нравится, когда губки видно! Смотри, как у меня! Тоже, махала рукой, а как мой постриг, так теперь и не знаю, зачем раньше жару такую терпела!

Припёртая настойчивостью новой подруги, Светлана сдалась. Не понравится – отращу заново – решила она и со вздохом откинулась спиной на лавку, развалив бёдра.

Катя старалась. Всё подравнивала и подравнивала, пока не оставила на лобке островок волосиков сантиметра полтора длиной, а к губам стрижка и вовсе сходила на коротенькие, которые не прикрывали самого сокровенного. Особенно Катя старалась освободить от затенения волосами гребешок клитора, выдававшегося немного выше губ.

Оглядев Свету, Катя убедилась в том, чо теперь этой скромняжке, как бы та ни старалась, не удастся спрятать свои прелести. Помня то, как понравилась Сашке подобная стрижка на ней, Катя хотела сделать ему приятное.

А после они мылись. Занятые процессом, особенно не болтали. Разве что, когда уже вымылись, то в предбаннике, обтираясь полотенцами, обсуждали блюда на стол. Светлана сушила волосы полотенцем, и, чтобы не потерять равновесие, попой прислонилась к столу и расставила ноги. И тут неслышно открылась дверь – Славка вошёл. Увидел красотку и впился взглядом ей под лобок, как парализованный красотой Светланы. Катя улыбнулась, и, дав мужу полюбоваться, всё же показала знаком молчать, а затем вытолкала Славку за дверь.

Славка аж слабость в ногах почувствовал и присел, закуривая. Его, столько лет висевший тряпочкой, неожиданно слегка налился теплом, чуть набухнув! Уже поставивший на себе крест, Славка возликовал, вспомнив напутствие врачей о том, что одних болезнь домучивает до могилы, а другие долго, тяжело переносят последствия, но после, как из- под воды выныривают, начинают стремительно возвращаться к прежнему состоянию здоровья. Он – второй! Он скоро станет прежним! От радости всё остальное уже казалось вторичным. Сгобленный мужик в нём распрямлял свои плечи.

Закончив сушку волос, Светлана вновь надела свободную ей рубаху брата и вышла на улицу. Зной уже не казался ей мучающим, а лёгкий тёплый ветерок приятной лаской касался того, что прежде было скрыто густыми волосами. Блаженство!

Её окликнула Катя:

— Свет, ну, как тебе?

— Классно!

— Я же говорила! Я домой. Принесу огурцов свежих, помидорчиков, и зеленушки нарву, а после – сразу к тебе. Хлеб есть?

— Да, мы из Москвы много привезли.

Увидев возле дома меня, обливающегося потом, она вся восторженная, схватила меня за запястье, вцепилась просто! И потащила в нашу комнату. Там она одним движением, как платье за подол, сдёрнула с себя рубаху, представ во всей свежести и красе. Она упала спиной поперёк кровати, раскинув руки и ноги.

— Ну, как я тебе?

Я был в восторге и не находил слов. Светлану это моё состояние привело в полный восторг.

— Нравится? Для тебя постриглась, муж!

И она рассмеялась, а я упав на колени, уткнулся ей между ног. Язык не путался в волосах, а сразу нащупал продолговатый набухший бугор, и едва я его сдавил губами, Светлана благостно заахала, но нашла в себе силы оттолкнуть меня, шепча:

— Ну, что ты как голодный! До вечера не можешь подождать!

Однако лицо её выражало радость. Она хотела было вновь надеть мою рубаху, но я остановил её:

— Она же потная! Я тебе другую дам.

И я достал другую, любимую мной, из тончайшего белого хлопка. Она была не столь просторной и чуток покороче полами, но низ нормально прикрывала, хотя и прилично просвечивала. Я это сразу понял, но что-то тёмное, жившее во мне, вызывало сладкое волнение от одной мысли о том, что мою любимую женщину Славка и Макс будут разглядывать. Опасности в этом для нас я не видел, и потому был в восторге.

По времени Славка и Макс должны вот-вот прийти, и я отправился к бане, встречать их.

В бане мылись все четверо. Славке не терпелось поделиться своей радостью, но присутствие Стасика его смущало. Были и вопросы. Но, Стасу, непривычному к бане, не терпелось поскорее выскочить из жары, и он первым закончил помывку.

— Сань, он тебя всё пап, да пап. Он что, правда, твой сын?

— Правда. А Светлана, она же твоя сестра?

— Да, только забудь это слово – и я покосился на счастливо улыбающегося Макса.

— А говорили, что уроды бывают! Парень как парень! Красавчик! Девки местные в очередь к нему скоро выстраиваться будут!

— Думаешь?

— А то! Я в свои шестнадцать о таком здоровом члене только мечтать мог! А что отрастит к двадцати? Все бабы его будут! У него сейчас уже, как у тебя!

Славка снова посмотрел на Макса. И Масяня будет ему не конкурент. Слушай, Сань, тут так вышло, случайно зашёл в предбанник и твою… жену увидел. Ну, низ её. Знаешь, сам не знаю, но у меня – шевельнулся, представляешь!

Новость и у меня вызвала доброе чувство радости за друга.

— Сань, а вдруг, это просто случайность?

— Нет, скорее, такой тип красоты зацепил.

— Думаешь? А что мне тогда, с Катькой не видать такого?

— Не знаю! Слав, я же не профессор! Не больше твоего в этом понимаю. Это что-то с психикой или психологией, или ещё с чем, с медициной связано! Может от неё запах такой исходит, что тебя возбуждает! Ты про феромоны слышал?

— Слышал. Думаешь это не фигня?

— Можем проверить: посидим, выпьем, и ты пригласи её потанцевать. Если это запах, то от него наверняка шевельнётся.

— Не ревнуй только! Он только шевельнуться и может!

— Главное, что лёд тронулся! Помнишь сказку про снежную королеву? Кай там был, пацан.

— Ну.

— Загну! Пожил со снежной королевой и у него тоже – полная холодность.

— Но его же сеструха оттаивала!

— Вот я и говорю, видно, очень горячая штучка была!

— А если у меня на твою встанет? Позволишь нам попробовать оттаить мой?

Моё сердце бешено заколотилось: я представил себе то, как Светлана помимо воли, почти по принуждению, но отдаётся очумевшему от желания попробовать, впервые за столько лет, Славке, и я почувствовал, что мой член, от этой картинки в воображении, налился силой, и мне сделалось жутко стыдно за это. От Славки не укрылась моя реакция и он украдкой улыбнулся, поняв, что меня такая извращённая любовь мужа не обошла стороной, и я не стану особо упираться с согласием.

Больше мы к этому вопросу не возвращались, и, сполоснувшись, вышли в предбанник.

Женщины нас ждали у накрытого стола. Славка выставил на стол две бутылки шампанского, я выставил бутылку коньяка и бутылку Алазанской долины.

Светлана так и осталась в моей рубахе с закатанными рукавами – Катька убедила её в том, что в ней Светлана выглядит очень красивой и сексуальной, как молоденькая, лет двадцати пяти. Лесть достигла своей цели. Хоть и смущалась Светка, но, не долго. Выпивали, даже Катерина бокал шампанского выпила. Друзья рассказывали Светлане про жизнь в деревне. Вспомнили и про продавщицу в магазине на развилке, Зину. Молодая, двадцать три, а женихов в деревне – ноль. Поговаривали, что она иногда встречается, для здоровья, с женатыми парнями, и на безрыбье Стас может вполне попытать счастье с ней.

Стас выслушивал захмелевшего Славу насупившись.

— А вдруг, она крокодил какой, или ещё страшней!

— Зина?! Да я сам бы, если б… ладно, после поймёшь!

— Нет, сын, я про неё даже стишок сочинил:

Как увижу эту Зину –

Сердце бьётся о штанину!

Все засмеялись.

Славка вздохнул.

— Сань, как-то не празднично. Может, музыку поставишь?

— Правда, Саш, а то сидим и сидим – раздухарилась Светлана.

Я включил ноутбук и поставил записи для танцев.

Едва я плюхнулся в кресло, как Светлана подскочила ко мне. Нагнувшись, она начала вытягивать меня потанцевать, даже не заметив того, что в этой позе сидевшим за столом гостям и Стасику стало прекрасно видно всё то, что прежде скрывали волосы. Я, уже достаточно нагрузился и Светлане потребовалось некоторое время на то, чтобы поднять меня, и за это время они вдоволь насмотрелись, изучая мельчайшие подробности Светиного капитала.

Мы танцевали, и только протанцевав три танца, я увидел то, что у Светки рубаха сзади задралась, когда она меня поднимала за руки на ноги, и всё это время её разглядывали, затаив дыхание. Светлана так и не заметила казуса, а я не стал её огорчать. Зато, заметил то, как Славка взял руку жены и положил к себе на семейные трусы: мы так и не стали одеваться – жарко. Лицо Катерины выразило изумление, а взгляд – робкую надежду. Стас сидел совершенно красный, старательно натягивая край скатерти на свои плавки. Но сидящей возле него Катерине было уже не до того, чтобы смотреть на мальчика, когда у мужа пошёл процесс.

Мы ещё выпили, закусили, и Светлана, будучи в ударе, снова потянула меня танцевать, и даже нижняя пуговица на рубашке у неё расстегнулась.

— Вон, со Славкой потанцуй! Я передохну, — и, кивнул на рубашку, чтобы обратить её внимание – пуговицу!

— Думаешь? – не поняв меня, кокетливо улыбнулась Светлана, и расстегнула пару пуговиц на груди, отчего груди её стало прекрасно видно смотрящим сбоку. Впрочем, быстро темнело – солнце ушло за облака над лесом. Я поставил на стол свечи и Стас зажёг их. Славка танцевал и танцевал. У Светланы лицо сделалось напряжённым, а после они стали и вовсе, еле переставлять ноги. Светка, явно от возбуждения, прикрыла глаза и дышала приоткрытым ртом. Неловко наблюдать за женой, и я пригласил Катерину. Мы танцевали, и в какой-то момент я понял в чём дело, заметив то, как Славка вдвигает своё бедро между разошедшимися полами рубашки на Светлане и трётся им о её лобок. При этом одна ладонь Славки ласкает грудь партнёрши, воспользовавшись расстёгнутыми пуговками. Светлана остановилась, уткнувшись в плечо партнёра и тот довёл её до кресла. Светлана устало плюхнулась в него, по мужски расставив бёдра, а Слава поспешил налить ей ещё бокал шампанского.

Светлане было не по себе от стыда, страха быть застигнутой, и сладости танца. Она находилась под впечатлением, и, даже, не сразу заметила то, что сидит напротив сына, который не может оторвать взгляда от открытой любым глазам прелести между ног. Первой мыслью было сдвинуть ноги, но то, что она показывает себя сыну, который так старался, добиваясь того, чтобы увидеть у мамы именно это, вызвало сладостное ощущение. Она поняла, вдруг, что ей приятно показать себя, и вдвое приятней показать сыну. Конечно, это сработало выпитое спиртное, она не такая, но как приятно побыть такой!

Внезапно перед ней присел на корточки Макс, о котором все забыли, и весь вечер он молча пил газировку да жевал.

У Светланы от страха перед его образиной внутри всё сжалось в комок, а Макс восхищённо протянул:

— Красивая!

И тут же протянув руку, легко всунул между губами в лоно свой палец. Светлана впала в ступор. Сашка остановил танец, и хотел рвануться к Светлане, но Катерина, испугавшаяся того, что я, спьяну, изувечу её брата, удержала меня. И тогда сын рванулся к матери. Он обхватил Макса, чтобы оттащить, но здоровяк только оттолкнул его, и продолжил раздрачивать своим пальцем беспомощную Свету, парализованную испугом. Слышно было хлюпанье. Сколько бы это продолжалось – не ясно, но со второго раза Стасу удалось свалить Макса на бок. Тут и Славка как очнулся, до этого с восторгом наблюдавший за действиями Макса.

— Не трогай маму! – Стас положил ладонь, закрывая её губы, но они уже были мокры и средний палец провалился между ними. Света сладко ахнув, дёрнулась животом и обмякла.

Катя сразу заизвинялась за брата, оттаскивая того от хозяйки, а тот восторженно повторял:

— Красивая пизда! Я хочу ебать эту пизду! Она хочет ебаться! Она мокрая!

— Светочка, проси его! Дурачок же! – затараторила Катерина и потащила брата из дома. Славка посмотрел на меня почти счастливыми глазами и указал взглядом на свои трусы, которые топорщились полувставшим членом. Я вывел Славку из дома, пройдя мимо Светы и сына, который так и держал свою ладонь. Оглянувшись в дверях, я увидел Светлану, ласково притянувшей сына и часто целующей его в щёку, нежно говоря, между поцелуями:

— Защитник мой!

Катя с Максом отправились домой. Вечер был испорчен. Я проводил их до ворот.

— Саня! Полный пиздец! Сработало! На Катьке попробую! – радостно резюмировал эксперимент Славка – вялый, конечно, как ливерная колбаса, но уже кое что!

— Давай! Удачи! Завтра придём помогать с баней!

— Ага! Пока, завтра увидимся!

Самому мне было как-то не радостно.

Подойдя к дому, я решил сначала заглянуть в окно, и то, что я увидел, меня поразило: Светка, которая тряслась от страха того, что сын увидит её тело, сейчас полулежала развалившись в кресле с широко распахнутыми ногами, в уже настежь расстёгнутой рубахе, а стоя перед ней на коленях, Стас всосал ртом всю ареолу одной из грудей. Света же, прикрыв глаза, сама, держа руку сына за запястье, в быстром темпе мастурбировала всунутыми в неё уже двумя пальцами. Прошло не больше минуты, и она сдавленно заахав, добилась концовки. Полежав, вытянула руку сына в вернувшемся к ней стыде.

— Всё! Скажешь отцу – прибью! Вставай!

Посмотрев на член, топорщащий трусы, вздохнула и отправила строгим голосом остудить его в умывальнике холодной водой. Стас тяжело вздохнул и поплёлся к умывальнику.

Зайдя в комнату, увидел Светлану в уже полностью застёгнутой рубахе. Она, мельком взглянула на меня, собирая тарелки. Да, пьяна, даже, можно сказать, что довольно сильно пьяна.

— Так и знала, что этот притырок всё настроение испортит!

Мы собирали остатки салатов, но я молчал про увиденное в окно. Где-то я читал про то, что у женщин, переживших сильный стресс, возникает безудержное желание секса. Она просто сняла стресс – успокаивал я себя – тем более выпивши, когда тормоза почти отсутствуют.

Я лёг было спать, и ожидал, что Светлана тоже, ляжет, но она сидела на постели и вздыхала, иногда еле слышно шепча одно слово: «дура!». В пришедшем осознании она казнила себя, и мне даже жалко стало её.

— Ложись.

— Не могу. Меня всю, на нервах, чуть ли не трясёт!

— Пойди, выпей рюмашку коньяка и всё пройдёт.

— Думаешь поможет?

— Я так спасаюсь. Давай, я тебе компанию составлю, пошли.

Мы вошли в комнату. Стас тоже не спал.

— Сынок, ты чего не ложишься?- участливо спросил я.

— Не могу. Не спится.

Светлана вышла в поисках закуски и я спросил:

— Увидел маму и палец Макса, и сам возбудился?

Стас помедлил, решая, стоит ли быть откровенным со мной, а после выдохнул:

— Да.

— Не переживай, это – не стыдно: мама красивая женщина и не могло быть по другому.

— Да? А болеть долго будет?

— Надо успокоиться и лечь спать. А утром мы всё забудем. Договорились?

Вошла Светлана, неся пару помидоров. Я налил пол рюмки и Стасу.

— Ребёнка спаиваешь?

— Ему надо тоже, стресс снять.

Мы выпили и закусили.

— Всё, ложись спать! – скомандовала Светлана, и Стас послушно залез на кровать.

— Саш, совсем открой окно, а то – душно, он так до утра не уснёт.

Я выполнил её просьбу и подумал, что стоит покурить перед сном и ложиться. Настроение заняться любовью у Светланы явно не было, а мне нужно желание женщины, чтобы самому испытать наслаждение. Дурацкая зависимость, но, вот такой я. Света тоже поднялась на ноги.

— Мам, посиди со мной!

Она вопрошающе посмотрела на меня

— Я останусь, присплю его? А ты иди, ложись, как уснёт, так я и приду. Что ж так жарко!

— Ладно. Извини, но я наверное тебя не дождусь и усну. Ты двери не закрывала? Я пойду, закрою. Последнее, что я увидел, это Стаса, стянувшего с себя трусы и юркнувшего под простыню. Это меня насторожило: вдруг, напившись, он на мамку полезет! Хотя, Светка уже успокоилась и даст ему по морде, если что.

Я выкурил сигарету, стараясь успокоиться, но успокоение не приходило. Напротив, сон пропал напрочь. Непонятная тревога заставила меня обогнуть дом и заглянуть в окно.

Стас лежал на постели совсем голый и со стоящим торчком членом. На краю кровати, спиной к сыну, сидела Светлана, допивая из горлышка бутылки шампанское. Поставив бутылку на пол, она тяжело вздохнула, а сын гладил её по спине и канючил:

— Мам, приспи меня! Я так не усну!

— Ты уже взрослый, или маленький ещё? – пьяно ответила она, стремительно хмелея.

— Ну, мам!

— Стас, плохая у тебя мамка, да? Развратная и глупая. Возбудила парня, и бросила!

— Мам, ты – самая лучшая! Самая добрая и ласковая! Я люблю тебя, и никакая ты не плохая!

— Ладно, полежу с тобой. Глазки закрывай!

Она, покачиваясь от выпитого, расстегнула и сняла рубашку, оставшись голой. Бросила её на стол и уже совсем запьянев, плюхнулась на спину возле сына, вздохнув.

Стас тут же охватил её в талии и едва Света заложила руки под голову, начал мелко целовать ближнюю к нему грудь. Дыхание Светланы становилось всё шумней. Тогда Стас склонился над грудью и начал медленно водить языком вокруг соска, и, когда комочек напрягся, принялся его потягивать губами. Света высвободила одну руку, и в ответ начала медленно, неторопливо поглаживать сына по спине, плотнее привлекая его к себе. Не осознавая своего возбуждения, Светлана просто легла поудобнее, отведя в сторону ногу, согнутую в колене. Стас это отметил, и его рука, обнимавшая Светлану, начала поглаживать её, постепенно спускаясь на живот и до лобка. Не знаю, что думала Светлана, и были ли вообще мысли у неё в голове в это время, но вскоре послышались мокрые звуки, однако Светлана не противилась, только шумно дыша. Стас же, осторожно перекинул свою ногу через её, и упёрся бедром под лобок. Сын покрывал её плечо и шею мелкими поцелуями, всё больше наваливаясь, и Светлана обняла его, привлекая на себя и сгибая вторую ногу, тоже отведённую в сторону. Стас тыкался то – выше, то – ниже, и Светлана сжалившись над любимым чадом, своей рукой подправила куда нужно. Стас прижался к ней вплотную, шепча:

— Мамочка, какая ты чудесная и нежная! Голос его дрожал от возбуждения, а Светлана изнемогала от возбуждения и стыда, и мотала головой отводя лицо от постыдных поцелуев, но сын этого не понимал и начал двигаться. Он сделал с десяток выпадов членом, и застонал, кончив, едва партнёрша начала делать встречные движения.

— Всё? Я пошла?

— Нет, давай полежим так. Так хорошо!

Я тихонько покинул место у окна и отошёл за угол. Снова покурил. Как же так! Да, сам не безгрешен – сплю с сестрой, как с женой, и даже вякнуть не имею права! В чём упрекну, когда сам такой? Не знаю, любовь ли это, но душе было больно и меня как магнитом тянуло к ним, чтобы хоть рядом побыть с ней. Вернулся. И чего я добился? Только того, что видел, как подремав, Стас начинал снова и снова. Светлана, после пятого раза, уже просила его прекратить, говоря, что устала, но Стас не хотел её отпускать. Я не стал дожидаться окончания этой близости, понимая, что у юноши силы неистощимы. Отправился в постель я, поняв, что Светлана осознанно легла под сына, чувствуя вину перед ним за то, что до предела возбудила, сама разрядившись. Светлана пришла, когда было уже совсем светло, спустя полтора часа после меня. Она как легла в постель, так сразу и провалилась в сон.

Проснулся от духоты, поскольку к полудню на улице вновь было тридцать два, а окно оставалось открытым.

Похоже, коньяк оказался палёным – не должна была трещать голова! Я сел в постели, подождал, когда отпустит головная боль, и отправился закрывать все окна в доме, начав с окна в нашей комнате.

Стас спал «без задних ног» на постели в засохших лужицах семени. Вид их больно резанул. Закрыв окно, я отправился на кухню и открыл люк в погреб, в жару используемый мной, как кондиционер. Дышать сделалось легче и я закурил, сев на табурет, пытаясь осмыслить произошедшее.

Надо же было так нарваться на фальсификат! Славка, наверное, тоже, страдает сейчас. Докурив, попил кваску, и в голове слегка заштормило, но головная боль медленно отпускала Не отпускала другая. Поскольку я оказался самым живым в нашем доме, достал из холодильника овсяный кисель в кастрюле. Хотелось кисленького, и моим, когда проснутся, видимо тоже, захочется.

Первым поднялся Стас. Выдув пол чайника, он попросил аспирина. Поковырявшись в густом киселе ложкой, он, явно вспомнив события ночи, не знал, как ебя вести, и под моим взглядом не находил себе места. Надо было как-то выходить из ситуации и я предложил ему спасительную дорожку.

— Больше я тебе наливать ни капли не буду – рано ещё тебе.

Стас согласно покивал головой, глядя в свою тарелку.

— Ты помнишь, как к матери приставал?

— Не очень.

— А что помнишь?

— Ну, то, как трогал её за грудь.

— А как между ног её лапал, помнишь?

Стас только покивал головой.

— Коньяк палёный попался, но это снимает только часть вины. Не хватало нам только того, чтобы ты родную мать изнасиловал!

— Что ещё помнишь?

Стас пожал плечами, краснея с каждой секундой всё гуще.

— Ну?

— Помню, что мы лежали и я обнимал её.

— И всё?

— Всё.

От стыда за враньё у него даже уши покраснели, но в большем сын не нашёл в себе сил признаться.

Ладно. Он всё понял. Ему и так стыдно как никогда. Не буду трясти грязным бельём.

— Думаю, что Славке, с этого коньяка, сейчас не лучше нашего, и стройка до завтра не стронется с места. Отдыхаем.

Стас согласно кивнул и спросил:

— А как с жарой быть?

— В баню пойдём. Есть способ спасения в прохладе.

Я отправился к жене. Светлана не хотела просыпаться и смотреть мне в глаза, но я поднял её, набросил на плечи вчерашнюю рубашку и вывел в баню, где было не так жарко.

— Голова трещит и очень душно. Всё тело болит. Ты меня вчера затрахал всю!

Я изумился этой реплике. Игры разума, и в пьяном состоянии не поняла с кем была? Хорошо, если так.

Выпив кваса, Светлана отдышалась.

— Легче?

— Немного.

— Сейчас, сделаем! Это мы на палёный коньяк нарвались! Так бы всё нормально было!

Я подключил поливочный шланг к водопроводу и включил распылитель на мелкие капли, направив в центр бани, оставив открытой дверь в предбанное отделение, где мы и сидели. Повеяло свежестью.

— Ой, как хорошо! Стас спит?

— Нет, мы позавтракали.

— А что ели?

— У меня стоял овсяный кисель в холодильнике. Хочешь?

— Нет.

Внезапно пришёл испуг: я же оставил открытым подпол, а его не предупредил. Я вскочил на ноги, но увидел в окошко Стасика, пошатывающегося и бредущего к бане совершенно голым. Обвислой сарделькой болтался его натруженно красный, так сказать, половой признак. Я с облегчением вздохнул.

Светлана, не видя его, поднялась на ноги. Её тоже, пошатывало.

— Там, в бане, есть не сильно холодная вода?

— Есть, даже в бочке летнего душа есть.

— На улице?

— Нет, я шланг сюда завёл.

Она встала в поддон и пустила воду, наслаждаясь прохладой, окончательно оживая, и, похоже, вспоминая что-то из событий ночи, судя по тому, как пылало её лицо.

Едва Светлана, заодно подмывшись, вышла из-под душа, под струи зашёл Стас. Она же словом не обмолвилась относительно наготы обоих, явно что-то вспомнив.

Присев возле меня, Светка вздохнула и выпила ещё кваса.

— Саш, я понимаю, что коньяк палёный, и вообще, но если ты только попытаешься повторить вчерашнее, я уеду навсегда. Никто не давал тебе права распоряжаться моим телом и подкладывать пьяную под нашего сына!

Как ты мог! Ладно, если бы только это! Но как ты мог поочерёдно с ним!

Ошарашенный этим горестным монологом, я решил, что уж лучше пусть так думает.

— Все не соображали, что делают. Прости, Свет, я же люблю тебя, и он, тоже, и так хотел! И ты же сама его хотела научить! Не помнишь? Тебе так понравилось с ним!

— Нет – растерянно отозвалась Светлана – стыд какой! А он помнит, как ты думаешь?

— Я говорил с ним. Помнит, что ласкал тебя, обнимал, пальцами тебя ласкал, целовал.

— И всё? Уверен?

— Уверен.

Светлана облегчённо вздохнула. Вернулся Стас. Робко поглядывая на зацелованные им ночью соски матери, он скромно присел в дальний от неё уголок дивана. Никто никого не смущался, будучи нагими, но в бане царила атмосфера неловкости за прошлую ночь.

Светлана поднялась на ноги, не тая от нас красные, натёртые губы и набухший клитор. Она смотрела на сына, попивая квас из банки, видимо обдумыва нечто хлёсткое, что скажет ему, Но, Видя то, с каким вожделением он смотрит на её низ, любуется им, и это в ней самой вызвает приятное волнение, отмякла. Света вновь поймала себя на мысли о том, что ей нравится то, какими глазами смотрит на неё сын. Ругать его уже не было никакого желания. Пробудившееся сладкое томление в лоне от этого страстного взгляда погасило волну гнева, и всё произошедшее сделалось для неё, неожиданно, не таким уж и ужасным, и это вполне можно пережить. Случилось и случилась!

Поставив на стол банку, она сказала:

— Есть хочу!

Отбросив всю свою стыдливость, Светлана, как была голой, так и вышла из бани на дорожку к дому. Стыдиться уже было некого. Буквально через пару минут мы увидели её бегущей со всех ног обратно, придерживающей свои груди.

— Там Макс свалился в погреб! Орёт, что ноге больно.

— Так! Надень рубашку и дуй к Славке: пусть скорую вызывают, а сам он — к нам, вытаскивать Макса.

На кухне я сразу увидел почти пустую кастрюлю, валяющуюся на полу. Макс так и лежал в погребе с ложкой в руке, и всё стало понятным. Увидел еду в кастрюле и стал жрать. Увлёкся. Шагнул назад и упал.

Славка приехал на своей обшарпаной Ниве.

— Говорят, что свободных машин сейчас нет, и, чтобы сами везли его в районную, там травмопункт.

Доставали Макса долго – тяжеленный. Пока делали снимок, пока Масяне гипсовали ногу, время тикало. Я сбегал в пекарню и накупил пирожков, две бутылки «Байкала». Сами поели, Макса покормили. Уже вечерело, когда мы привезли его домой.

Катя и Света ждали нас, нервничая. Оставшиеся пирожки с мясом пришлись к столу. Мы навернули щей, затем – кваса с пирожками.

Улучив момент, Катерина вытащила меня на улицу.

— Саш, а что Светка такая затраханная? Вы что, вдвоём её?!

— С чего ты так решила?

— Ну, мы болтали, пока ждали вас, и я так поняла – ты же не пацан, чтобы ей соски на сиськах так измочалить! А пиздёнка — аж опухла! Видно же, что всю ночь напролёт! А ты уже не в тех годах. Вот я и решила.

Чувствуя, что краснею, я раздражённо ответил:

— Кать, ты меня для этих твоих фантазий позвала?

— Нет, это я так! Слушай, я ей рассказала про то, как Славка в баню сунулся и её увидел. Что у него от её вида член дёрнулся. Рассказала про то, что она после ещё пиздой своей сверкала, и у него стал приподниматься на неё. Ну, она, зарделася, и призналася, что заметила, как мой смотрит и решила пожалеть его, если уж не может, так пусть хоть глазками поласкает, мол ей самой даже приятно было бы ему показаться. И стала я тогда её уговаривать, в лечебных целях, каждый раз показывать ему свою пиздёнку, раз Славка реагирует на такую красотулю! Помялася, красная стала, и согласилася! Ты уж не ругайся, если заметишь – это она по моей просьбе!

— Ладно. А что, сильно отреагировал?

— Тфу – тьфу – тьфу! Если б не пойло, проклятое, может и встал бы у него!

— Кать, не гони лошадей! Так, за вечер, не получится. Тут нужно системно процедуру повторять!

— А если уговорить Светланку твою сняться на фотки, чтобы ты её, как меня тогда, также на хую повертел? А Славка бы поснимал вас! И нагляделся бы и после фотки разглядывал и свой мусолил, представляя? А? Глядишь, и встанет у него! Что ж мне, до веку с Масяней?

— Зачем с Максом! Вон, можешь сына у меня арендовать на это дело, и щами расплатишься! – засмеялся я.

Катька вдруг посерьёзнела:

— Светка-то не осерчает за сына, не заревнует? Я почему и спросила тебя. Если он мамку и дальше поёбывать будет, то она может и не отдать мне его! А парень – хорош! Глянет на Светку, и моментом встаёт у него на неё! Пока он неопытный, и у меня срок маленький, я бы с удовольствием побаловалась, так, чуть-чуть, пару палок! Даже не каждый день!

— Я только рад буду, главное, чтобы Светка согласилась его к тебе отпустить. Я поговорю с ней.

— Значит, всё-таки Светка еблася с сыном?

— Кать!

— Всё, молчу-молчу! Да, ладно! Что я, не такая же?!

Она вернулась в дом, а я закурил, обдумывая ситуацию. Светке нравится показывать себя – факт, балдеет от этого. Может, потому Андрей и бросил её? Не всякий же такое терпеть станет!

Мои размышления прервало появление сына.

— Я – к нам. Мама послала, а то дом остался открытым. Вы не пейте, ладно!

— Нет, нам вчерашнего хватило. Давай, иди, мы ещё посидим, поговорим по поводу ремонта и тоже придём.

— Долго будете?

— Не знаю. Может – час, а может – два.

Сын ушёл, а я вернулся в дом. Светлана настороженно спросила на ушко:

— Катя тебе сказала?

— Про стриптиз для Славки? Сказала – так же, на ушко ответил я.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Если тебе самой не слишком стыдно, то я был бы рад тому, что моя любимая жена помогает моему лучшему другу.

Светлана смущённо улыбнулась:

— Высокопарно! Здесь явно какая-то сексуальная аномалия: каждый день что-то новенькое! Утром я чуть было не уехала домой, после всего. Сегодня моя писечка будет отдыхать, я так решила, и, пожалуйста, не приставай! – завершила она почти смеясь от нервного напряжения. Предстоящее уже возбуждало её.

Все четверо не знали, с чего начать, тянули время, и Светлана не выдержала:

— Я так не смогу! – внезапно вздохнула Светлана.

— Свет, а давай, мы тебе глаза завяжем! Тебе не так стыдно будет, и нам, тоже. – предложила Катя.

— Давай – пожав плечами, огласилась Светлана.

Похоже, что Катерина всё заранее продумала и подготовилась: она открыла шкаф и достала газовый шарфик, заранее сложенный в несколько слоёв, и ловко повязала на глаза, а после подняла за руку со стула. Она же начала торопливо расстёгивать пуговки рубашки на Светлане и после сняла её с моей сестры.

Оставшись нагой, Света заметно взволновалась. Соски напряглись, она даже мурашками по всему телу покрылась. Катя вновь усадила её, за руку подведя к дивану, и затем уложила на него, подложив Свете под голову подушку на боковину дивана. Всё выглядело так, словно её готовят к сексу. Видимо и Светлане такая мысль пришла в голову, потому, что оа настороженно спросила:

— Саш, ты здесь?

— Да

— Только не уходи!

— Хорошо.

Я снова захотел закурить и уже подумал о том, чтобы переместиться к раскрытому окну и подымить в него. Внутри сделалось неприятно, когда в сумерках от окна шарахнулась тень. Кто это мог бы быть, учитывая гипс на Максе, даже гадать не нужно было, но и ставить всех в неловкое положение не хотелось, и прежде всего Светлану. В конце концов парень уже всё видел, и попробовал, и наверняка ещё не раз увидит. Поэтому я вздохнул и просто, уже для того, чтобы отогнать от окна подглядывающего, показал Кате жестами, что хочу покурить в окно, но она категорично отрицательно замахала рукой, а после вернулась к наслаждению созерцанием развращения Светланы:

— Ох, хороша! Покажися Славке-то! Ноги раскинь!

Светлана послушно, широко, как только могла, не таясь, разметала ноги.

— Ручками раздвинь пиздёнку-то! – укорила Катя Светлану, и та пальчиками обеех ладошек раздвинула губы между которых, от возбуждения, уже пульсировало и мокро чмокало. Славкин член начал слегка надуваться и подёргиваться. Он склонился лицом к самому лону и Светлана почувствовав нежной кожей его жаркое дыхание, сама шумно задышала. Он вглядывался, а Светлана уже была на пределе возбуждения – во рту пересохло, и я поднёс ей воды. Попив, она немного успокоилась, но тут вновь зазвучал ворчливый голос Катерины:

— Сиськи-то помять, поцеловать, Славке дашь?

— Да! – уже с жаром согласилась Светка, впавшая в состояние, из которого затормозить и вернуться было уже невозможно. Если бы у Славки сейчас встал в полную силу и Катя спросила бы разрешения всунуть член, она не смогла бы отказать.

Славка начал покрывать, поочерёдно засасывая ртом, соски, вместе с ареолами на обеих грудях, и Светка постанывала от удовольствия. Её даже нервная дрожь начала прошибать. Она откровенно хотела.

И снова голос Катерины:

— Славка, сукин ты кот! Невежа, почему не поблагодаришь девушку! Ну-ка, расцелуй её в губы, да понежней! Видишь, ручками для тебя, дурака, раскрыла их и ждёт!

Славка покраснел от такого командования жены, а Светлана едва не задыхалась, ожидания прикосновения к сокровенному Слвакиного рта, и когда он начал стараться покрыть распахнутую нежную плоть широко раскрытым ртом, Светлана вздрогнула и заахала, приближаясь к концовке. А Слава уже во-всю орудовал языком, хватал губами нежные складочки, и, от сладости, весь таз Светнаны начали стрясать конвульсии, а сама она положила руки на голову ласкавшего её, и сильно, но, нежно прижимала к себе, отрешившись от всего на земле. Но неожиданно она провела своей ладонью по спине Катькиного мужа и нырнув, взяла в ладонь мягкого «воробышка», дёргавшегося и подрагивающего. Катерина, увидев это, даже замерла и ревниво закусила нижнюю губу. Неожиданно Славка дёрнулся и застонал. Светлана испуганно выпустила свою добычу.

— Это я?

— Нет, там как свело, внутри! Отпускает постепенно.

— Я же говорил, что с первого раза чуда ожидать не стоит! Но, это – хорошо: Мышцы таза стараются восстановиться. Ослабли же за долгое время! – подал голос и я.

Светлана сняла с себя повязку и посмотрев на Славкин член, сделавшийся, на вид, более ожившим, улыбнулась.

— Слав, всё будет хорошо! Мы его реанимируем! – тёплым, грудным голосом поддержала Светлана моего друга.

— Спасибо! Спасибо!

И он, в порыве чувств вновь нырнул лицом к Светлане между ног и долго целовал, Света даже благостно, в голос, протяжно ахнула.

Славка оторвался и выпрямился, А Светлана, уже никого не стесняясь, кокетливо спросила:

— Слав, ты что, теперь, жену друга, в благодарность, постоянно в губы будешь целовать?!

— Они у тебя сладенькие.

— Ладно, Стасик там один, нам пора – решил прекратить это флирт, грозящий выйти за рамки приличия, постановил я.

Светино возбуждение не прошло, и она явно торопилась остаться со мной наедине, поэтому она начала торопливо одеваться, а я обратился к Славке:

— Завтра в десять, на стройку придём, нормально будет? Втроём навалимся.

— Отлично, жду! А Света, прийдёт?

— Она собиралась этюды писать.

— А вечером? Может, повторим процедуру?

Тут уж и я не удержался от того, чтобы не схохмить:

— Во, присосался! Не оторвать!

От смеха прыснули все.

— Свет, тебя как, не сильно напрягает завтра вечером повторить? – спросил я.

— Если ты ревновать не будешь, то, можно. Надо же друзьям помогать! – подколола меня Светлана, кокетливо улыбнувшись.

Мы попрощались и вышли на улицу. Медленным шагом направились по горячей от дневного солнца дороге. Светлана обняла меня за талию.

— Саш, здесь не жизнь, а сплошное безумие, причём, сексуального характера!

— Три дня назад я и подумать не могла, что буду показывать твоему другу стриптиз, да ещё в медицинских целях! Он так смотрел! Я кожей чувствовала то, как он поедает меня! Он хочет меня, ты в курсе?

— В курсе. А тебе приятно, что мужчины хотят тебя?

— Приятно, только страшно.

— Кого ты боишься?

— Макса.

— И всё?

— Ты про Стаса?

— Да.

— Не знаю. Тут – другое: он, как ошалел, как этот Масяня иногда становится! Вроде любящий сын, а то – с ума сходит и хочет меня оттрахать. Вот такого, я его боюсь. Я понимаю, что возраст, гормоны, но мне-то от этого не легче! Пришли.

Мы зашли на наш двор и Светлана остановилась у бани.

— Зайдём?

— А почему не дома?

— Там сын.

Мы зашли в предбанник и сели на диван. Света зашуршала в темноте снимаемой рубахой.

— Думала, что ещё немножко и прямо при них на тебя наброшусь!

— Так раздраконил или хотела показать то, как мы любимся, чтобы смотрели и восхищались тобой?

— И, то, и, то. Даже, второе больше. Тайна. Я представила себе, как мы у них на глазах, а они даже не догадываются, кто мы друг другу.

— А кто я тебе, брат?

— Больше. Ты – всё! Ты научил меня не бояться быть с мужчиной, если я его хочу, и не думать о том, кем он мне приходится.

— А Стас? Если захочешь его?

— Он же сын! Я не боюсь, что он войдёт в меня, иногда даже сама думала об этом, давно, но я боюсь, что это сделает его несчастным, да и меня. Всё! Хватит! Иди ко мне!

Светлана нежно обняла меня и увлекла на себя. Ложась сверху я успел сдёрнуть с себя пониже трусы и сразу провалился в мокрое тепло.

— Сашка! Как хорошо-о-о!

Светлану всю заколотило и она достигла сладостной концовки. Такого я не ожидал. Она блаженствовала, и я опасался пошевелиться, потревожить её радость.

В отсветах уходящей зари я увидел то, как она старается всмотреться в меня.

И вновь пропала мысль о том, что она – моя сестра, пораждающая прохладцу в отношении к ней.

— Муж. Ты – мой муж, и всё. Не хочу быть сестрой, сестра отрывает меня от тебя, а я хочу, чтобы ты был во мне глубоко-глубоко! И всегда! Муж! Ты – мой настоящий муж! Люби меня сильно-сильно! Прогони брата! Муж, люби меня!

В душе у меня творилось невообразимое: она, окзывается, чувствовала тоже, самое, что и я сам! И я поцеловал её, впервые, как жену, как женщину, которую люблю, и она ответила на поцелуй с той же страстью.

А после она отдавалась мне вся, без остатка, стремясь подарить всю свою нежность и любовь, на которую только была способна, и наши глаза слезились от счастья того, что мы — вдвоём, мы – едины в нашей любви, как когда-то давно.

Не знаю, сколько это продлилось. Мы отдыхали и бросались в новую близость. Незаметно задремали, а вернули к реальности нас крики Стаса:

— Мам! Пап! Вы где?

Мы едва успели привести себя в порядок, когда сын заглянул в баню.

— Ну, что ты кричишь! Всех соседей переполошишь! Задремали мы! – громким шёпотом отозвалась жена.

— Я уже испугался! Вас нет и нет!

— Радость моя! – Светлана обняла сына и засмеялась.

— Саш, вы идите, я чуть позже.

Мы направились к дому.

— Ну, всё обсудили? Что будем делать?

— На потолок полезем, доски приколачивать будем.

— И я?

— Конечно! В тебе веса не так много, поэтому для потолка ты у нас главный работник будешь!

— Класс! А мама?

— А мама после завтрака пойдёт, наконец, на пленэр.

— Куда-а-а?

— На природу, на этюды, а обедать будем все вместе, у дяди Славы.

— А после?

— Мама поможет с готовкой тёте Кате, поужинаем, поболтаем, и домой пойдём. Всё, иди спать! Спокойной ночи!

На этой мажорной ноте ещё один трудный день закончился.

Я даже жары не чувствовал. Было хорошо вытянуться на постели для безмятежного сна. Безо всяких дурных мыслей. Вскоре Светлана скользнула ко мне в постель и обняла как-то по новому, прижавшись ко мне всем телом, так, что сделалось уютно и хорошо, как никогда. Все тревоги отступили я провалился в сон, ощущая себя счастливым.

Утро для меня началось с поглаживания по лицу пальцем, и слов:

— Вставай, а то завтрак проспишь!

Светлана с улыбкой посмотрев на то, как ещё полусонный, я ищу свои трусы, сидя на кровати, вернулась на кухню.

Вскоре вышел и я, и немного удивился тому, что Светлана – в одних трусах и наброшенной, но не застёгнутой, моей рубахе. Парень старательно сдерживал себя от того, чтобы не пялиться на сиськи своей матери, а она старательно делала вид, что ничего необычного не происходит, будто всю жизнь в таком наряде разгуливает по дому. Похоже, что она приняла тезис о том, что сын, насмотревшись, утратит к ней интерес, как к сексуальному объекту. Но, по крайней мере на сегодня, до этого было явно далеко.

Жара делала нас «варёными», и придя к друзьям, мы со Стасом, застали их подготовку к обеду. Вот чем отличаются городские жители от сельских! Только позавтракаешь и заходишь к селянам, а те уже зовут тебя отобедать с ними.

— Саня, Привет! Привет, Стас! А я залез было под кровлю – пекло! По радио говорят, что послезавтра жара спадать начнёт, потихоньку. Предлагаю не гнать лошадей.

— А что тогда?

— А поедем купаться!

— Куда?

— Хочешь – на карьер! Хочешь – на Угру!

— На Угру – она мелкая, вода прогревается хорошо.

— Только мы Макса с собой возьмём – его одного опасно оставлять.

— Тогда — двумя машинами.

— Стас, едем?

— Едем! – обрадовался сын.

— Тогда беги домой, пока мать не свинтила в поля. Скажи, что может мольберт с собой взять – на Угре красиво!

Славка пошерпил и вывел наши машины по просёлку к пустынному берегу реки.

— Здесь глубоко? – сразу поинтересовалась Светлана.

— Именно здесь, самое глубокое место, на середине, – два метра.

Светлана отвела меня к машине, пока Славка и Стас, глядя на него, скинув трусы, нагишом побежали в воду.

— Теплущая, кайф! – закричал нам Стас.

— Саш, я купаться не буду – не хочу при сыне безо всего.

Ответить я не успел: Катя кокетливо сбросив халатик и стянув трусы, направилась к воде, и Стас впился взглядом в новое для него тело.

— Смотри, как Катерина с нашим флиртует! Ему, точно, не до тебя будет, а Славка свою визуальную процедуру получит и вечером никуда не пойдём.

— Ладно, развратник! – с улыбкой вздохнула Светлана – а мы долго будем? Порисовать успею?

— Пока не надоест.

— Уговорил, котяра!

Светка тоже обнажилась и не стараясь прикрыться, гордо проследовала за Катериной.

Накупались, остыли от жары, и всех начал мучить голод. Уселись вокруг не хитрой снеди на два байковых одеяла. Как ни старалась Светлана, а низ её оказывался выставленным на обозрение Славке, что в целом её не смущало, и Максу, который млел, восторженно разглядывая Светлану, и что вызывало в ней лёгкий испуг. Благо, хоть Стас сидел возле неё, а Макс с гипсом, даже при всём своём желании, дотянуться не смог бы. Яйца, картошка, огурцы, помидоры, лучок — всё своё, не покупное, только хлеб. Здесь, на природе он даже пах аппетитнее. Запив еду квасом, Стас снова рванул купаться, и Катя составила ему компанию, слащаво защебетав о чём-то, вплотную стоя по плечи в воде, и по тому как лицо парня вспыхнуло, она, вероятно, проводила с ним некие манипуляции.

Светлана устроилась на косогоре, отойдя от нас, и накинув рубашку. Она занялась эскизами, присев на полотенчико и немного расставив ноги. Славка улёгся пониже Светланы. Я не стал мешать ей демонстрировать себя ему, и ему – наслаждаться созерцанием её.

Мой взгляд от них оторвал Масяня:

— Не бойся! Он её не выебет! Гы-гы-гы! У него хуй не работает. Гы-гы-гы!

— Успокоил! Спасибо, Макс! Ты – настоящий друг!

— Друзья – делятся. Славка Катькой со мной делился! Гы-гы-гы! А ты Светкой поделишься?

Дурак, дурак, а – умный! Что-то надо было отвечать, и я вздохнул:

— Куда тебе, с такой ногой!

— А когда выздоровеет?

— Ну, если она сама захочет. Приказать ей я не могу.

Больше Масяня не приставал ко мне с этим. На реке мы пробыли до вечера. Присмиревший Макс у Светланы уже не вызывал страха, и она находилась в благодушном настроении. Вернулись довольные и усталые.

То, что Светкина терапия не очень-то помогает, Славка и сам, понял, и показы модной интимной стрижки прекратились. Стас за последующую неделю начал всё чаще пропадать у Катерины, и мы со Светланой почувствовали себя спокойно. Я – занимался стройкой, а Светлана – этюдами. Друзья, через день, презжали ещё помыться, на машине, чтобы не мучить Макса костылями, но уже ощущалась в этих приездах временность. Славка с женой мыли Макса, Славка мылся сам, и затем увозил Масяню домой. После них Катерина и сама мылась, а Светлана составляла ей компанию. В один из таких разов, я не удержался и решил послушать через окошко их разговоры. Стыдно, конечно, как мальчишка, но цель у меня была совершенно иной: в последнее время я стал замечать, что Катька явно уговаривает Светлану на что-то, от мыслей о чём та невольно краснеет и смущённо улыбается.

— Ладно тебе! Сделай мужику приятное! – услышал я через открытое окошко голос Катьки.

— Одно дело – дать посмотреть, а сфотографировать – это же совсем другое!

— Ой, Светка! Не пойму я тебя! Сама же тащишься, когда пизду показываешь!

— А как я Сашке объясню, почему побритая?!

— Так, жара-то какая стоит!

— А кто побреет? Я сама не умею!

— Слушай, а давай твоего Стаса попрошу!

— С ума сошла?

— А что, ебаться с сыном не стыдно было, а подарить мальчику удовольствие, побрить мамке пизду – аморально?! Ты, эта, как его, ханжа!

— Кать, зачем ты так! Я, наоборот, стараюсь сама забыть, и чтобы он забыл.

— Свет, ты что, реально веришь в то, что твой пацан это когда-нибудь забудет? Да это на всю жизнь для него будет самым прекрасным воспоминанием! Он и меня с тобой сравнивает! Не говорит, но я же чувствую!

Они помолчали. Слышно было только льющуюся воду, а после Катька начала новую атаку:

— Свет, а давай, я Стаса позову и ты посмотришь, как мы с ним, а?

— А тебе самой не стыдно будет при мне?

— А чего мне стыдиться! Я уже через такое прошла, что забыла, что такое стыд! А его это возбудит, и он поактивней будет, при тебе-то!

— С чего это? Ему же тоже, стыдно будет, при матери!

— Ой-ли! Будет на тебя поглядывать и представлять, что снова ебётеся! Ага, вижу! Придумка-то моя — зацепила!

— Кать, брось ты!

— Хоть – брось, хоть – подыми, а сейчас он уже прискачет ко мне, вот и предложу.

— Всё, я ухожу!

Но тут донёсся звук того, как открылась и закрылась дверь.

— Стасик, милый, проходи, не тушуйся! Все – свои! Вот, мамка твоя захотела посмотреть, как мы с тобой, не творю ли я какого непотребства с её любимым сыночком. Давай, покажем ей! Я уже готовая!

Ни – Стас, ни – Светлана, ей ничего не ответили. Вскоре стало слышно как шлёпает мокрое тело о тело.

Я больше не мог терпеть и отошёл в сторону покурить. Торопливо, до дрожи в руках, выкурил сигарету за несколько затяжек и осторожно вернулся к окошку.

— Кать, не надо! – жалобно просила Света.

— Надо! Что сама-то себя ласкаешь, когда сын измечтался уже мамке пизду подрочить!

Мне сразу представилась картина того, как Светлана, сидя возле них, и созерцая то, как член сына снуёт в Катерину и обратно, от возбуждения и волнения, непроизвольно начала трогать себя за чувствительные складочки, и Катерина положила на них руку сына.

Вскоре послышались протяжные, сладостные стоны Светланы, которые всё усиливались. И вновь Катькин голос:

— Всё, Стас, после продолжим: видишь, мамка разомлела! Стесняется тебя попросить побрить её. Давай, умеешь?

— Ну, так, безопасной пробовал бриться.

— Вот, на мамке и потренируешься.

Дальше долго была тишина, нарушаемая только шумным дыханием с постаныванием Светланы, и команды Катерины:

— Двумя пальцами — в пизду, и оттягивай губищу, а другой рукой подбривай! Вот, так! Почище, а то волосы колоться будут! Молодец! Другую, после, так же!

Я снова отошёл и снова нервно курил, а после вернулся на то же место, и сразу услышал:

— Смой всё мыло хорошенько! Воды не жалей! Светка, ноги – пошире! Пусть парень губами и языком потрогает, не колется ли где… Да не стесняйся ты! Видишь – ей самой приятно!

И снова тишина, только едва слышные постанывания Светланы, а после голос Катьки:

— Ох, Светка! Что ж ты за мать-то такая! Довела сыночка до того, что у него вон, чуть не лопается! Ну-ка, помоги ему!… А ты, что смотришь! Суй, давай, пока мамка не очухалась!

Светлана протяжно застонала, и после ритмично, видимо в такт движениям сына, стонала всё короче, но с явно возрастающей страстью. И снова тишина, нарушаемая только поскрипыванием скамьи. Тишина длилась не долго: прозвучали Катькины мысли вслух:

— Эх, жаль, что Славки нет! Вот посмотрел бы на вас, голубков, и, точно бы встал у него! Лучше любой фотографии!

И снова Светлана, уже разошедшаяся, жарким громким шёпотом:

— Милый! Милый! Ещё! Сильней!

И после — сдавленный стон.

И снова голос Катерины:

— Чего встал! Давай, дальше!

— Отдышусь сперва.

— Светка, чего разлеглась! Сын уморился! Пусть ляжет, а ты – сверху на него сядешь!

Никто Катьке не перечил, и стало слышно то, как любовники меняют позу.

— Так, сиськи ласкай! Ртом!

И снова сладостные постанывания Светланы.

— Ну, Свет, плохо тебе?

— Хорошо! Очень хорошо, — прошептала она и вновь продолжила свои постанывания.

— Слыхал? Мамка мучается, ебаться с тобой который день охота, а ты – ушами хлопаешь! Ждал, что она сама тебя попросит? Вот. Нравится мамку ебать?

— Да!

Будешь теперь каждый день её так же! Посмотри, как она сама этого хочет! Будешь сыночку каждый день давать?

Вместо ответа Светлана начала завывать, приближаясь к оргазму.

— Ну, и ладушки! А то мне уже опасно, а ты, Стас, давай, заделай мамке ребёночка!

Видимо последняя фраза оказалась самой волнующей для Светланы и она захрипела, завыла грудным голосом, достигнув мощного и затяжного оргазма.

Я на ватных ногах ушёл вглубь сада. Вот же какой стервой оказалась Катюха! Что на неё нашло! Неужели из ревности решила мне сделать больно, затащив Светлану под сына! Вот же стервь!

Весь вечер Стас и Светлана изо всех сил старались не подавать вида того, что были близки. Сославшись на усталость, она легла пораньше. Я – следом. Положил руку на горячий лобок, и она вздрогнула.

— Побрилась? А что, вдруг?

— Жарко. А кто брил, Стас?

Светлана вся напряглась.

— Ты же был против, а кто бы ещё помог! – попыталась она оправдаться.

— Катька, наверное, уговорила?

— Ну, да, и она, тоже.

— Понятно, у неё идея, чтобы ты Славке попозировала для фото, вот и старается.

Я трогал нежные, гладенькие губы и складочки, и меня одновременно распирали злость и желание, и я начал наваливаться на Светку.

— Саш, не надо! Я спать хочу! – пыталась отнекаться она, но я настоял, и вскоре Светлана уже сладко постанывала от ощущения скольжения в ней моего бойца, который едва не обжигало жаром. Кончили мы довольно скоро, и я, скатившись на прохладные простыни, быстро заснул.

Утром некоторая неловкость у Стаса ещё сохранялась, и я поспешил увести его на стройку. Сам я, утолив своё желание, был совершенно спокоен и даже тени ревности не испытывал. Странно, но – факт.

В один из перекуров Славка протянул мне бутылку пива и сам отхлебнул.

— Сань, тут такое дело. Неловко мне. Катька уговорила твою показать мне, как Стас своей матери всунет. У меня от одного этого уже напрягаться стал.

Прости, но я не смог отказаться посмотреть. Только не продавай меня, ладно?

— А зачем тогда рассказал?

— Не могу я так, у тебя за спиной! Друг ты мне!

— Только всунет, и всё?

— Катька сказала, что, да.

— Ладно, не стану им мешать, смотри!

Я поднялся и допил залпом пиво. На душе сделалось не то, чтобы тошно, но, неприятно.

Славка был поражён моей покладистостью, но, промолчал.

Уже после обеда, в самом конце работы, ко мне подошла Катя, и слащаво попросила потрахаться нам со Светочкой перед Славкой, чтобы его растормошить. Ну, это куда ни шло! Может, Славка что-то перепутал?

— А Светка? Я её уговаривать не стану!

— Согласная она! Иди, она уже готовенькая. Я её даже побрила, чтобы Славке лучше видно было!

Усмехнувшись неумелому вранью, я последовал за женой друга. Светлана лежала на обеденном столе, перевёрнутом ножками вверх, и уложенном крышкой стола на другой, такой же обеденный стол. Под Светкой был постелен обычный матрас, под головой – подушка. Ноги её были широко разведены и задраны вверх так, что снаружи охватывали ножки стола, будучи привязанными к ним полотенцами. Руки — тоже, были привязаны полотенцами, но к другой паре ножек стола. Она явно боялась и стыдилась своей позы и предстоящего, поэтому заметив меня, даже слегка покраснела.

Катя пояснила:

— Не пугайся! Я её нарочно привязала: страх насилия Светлану сильно возбуждает, и Славку возбуждает, когда в фильмах беспомощную насилуют!

Все, даже Масяня были в комнате. Что-то недоброе ощущалось мной в душе, но я списал это на ревность и начал. Любопытствующие глаза остужали мой пыл, и потому это длилось довольно долго. Света уже изнемогала, желая концовки, которая то и дело ускользала от нас под зрительскими взглядами. Когда же я излился, так и не принеся ей удовлетворения, Светлана досадливо застонала. Я оглянулся на друга. Славкин член, с трудом приподнявшийся, налился венами, но был мягок.

— Давай, я тебя провожу до калитки – нарочито громко произнесла Катька, явно для Светланы, и уже выведя меня из комнаты, шёпотом добавила – Светка при тебе стесняется.

— Чего стесняется?

— Сейчас увидишь.

Через дверной проём, из полумрака соседней комнаты, я увидел то, как Стас, совершенно бесстыдно приблизился, заняв моё место, и без тени смущения, начал акт с матерью. У Славки аж рот открылся от зрелища, а когда Стас со стонами начал кончать в свою мать, и Светлана завыла, сама стремясь поглубже насадиться, а после, часто заахав, тоже, кончила, то, к моему изумлению, у Славки встал в полную силу. Он решительно двинулся к связанной женщине, и, торопливо отодвинув Стаса, едва вынувшего член, впихнулся в лоно Светланы. От наслаждения он даже прикрыл глаза. Славка стоял, постанывая, и едва двигая членом, с лицом полным блаженства.

Плюнув на разрешение, я закурил, а когда поднял взгляд, то увидел совершенно неожиданное: К Светлане уже прилаживался Макс. Разомлевшая Светка лежала прикрыв глаза и об угрозе вторжения не догадывалась. Я вскочил на ноги, но Катерина, встав у меня на пути, толкнула в грудь, и я плюхнулся обратно, на стул.

Светлана заойкала, задёргала привязанными ногами. Лицо её исказила гримаса боли, а после она затихла, лишь шумно дыша широко раскрытым ртом. Масяня поблаженствовав от тесноты для его члена, начал двигать своей дубиной. Светлана завыла от распиравшего её ощущения. Её тело начало судорожно сотрясаться, и через пару минут, под рыдания, накрыл первый оргазм, подаренный Масяней. Но он не останавливался и продолжал ритмично двигаться с радостным выражением лица, и тогда оргазмы посыпались на Светлану один за другим. Неимоверная тоска поглотила меня. Поняв это состояние души, Катя сочувственно предложила мне не рвать себе душу, и, если у меня нет внутренних сил на повтор со Светланой, то лучше будет пойти домой. Ну, куда я пойду от неё! И я остался сидеть, поглядывая на то, что происходит в комнате. А в комнате Светлана уже была целиком поглощена получаемым удовольствием, которое всё длилось и длилось. Она откровенно упивалась здоровенным членом Масяни, который, вскоре после начала, уже влетал в неё весь, по основание, вызывая во мне изумление, из-за его мощных размеров, а в партнёрше — всё новые содрогания крупной нервной дрожью и вой наслаждения. Он же, как машина, продолжал и продолжал всаживать в полубесчувственную партнёршу свою дубину. Внезапно Масяня остановился.

— Устал, отдохнуть хочу – заявил Макс, которого хватило чуть больше, чем на пол часа непрерывного секса, и отошёл, с вовсе не обессиленной колбасиной, опираясь на костыль. Совершенно неожиданным стало для меня то, что к матери подошёл Стас и начал отвязывать её руки и ноги. Он помог ей, пошатывающейся, встать на подламывающиеся в коленях ноги и поддерживал, от падения. Славка снял стол, перевёрнутый ножками вверх и вытащил в комнату, в которой я сидел, как пришибленный. Промолчал, не решаясь что-либо сказать, и вернулся. Он поднял матрас и постелил его на стол, а после они вдвоём уложили Светлану на его край. Подставили ей под стопы две табуретки и широко развели бёдра. Стас, видимо завелся от вида секса Макса, и потому у него уже вновь торчал торчком. Он легко скользнул им в лоно под благостный ах матери, начав яростно долбить изо всех сил, время от времени вызывая у неё волны крупной дрожи. Добившись её концовки, Стас подёргался, изливая семя, и обмяк. Волна похоти отхлынула, и всем сделалось заметным то, как его безумное желание сменилось отчаянным стыдом. Помявшись, он склонился и быстро чмокнул мать в щёку благодарным поцелуем, а затем пулей выскочил, через другую дверь, на улицу.

В зоне видимого мной снова появился Макс.

— Ты красивая! – растягивая слова, поведал он – устала? Я ещё немножко поебу. Потом поспишь, а утром снова ебать буду!

Перспектива провести ночь с Максом её напугала, и я услышал Светлану:

— Я дома хочу спать.

— Сперва поебу. И он вновь, медленно, туго, впихнул в неё своего монстра под испуганные вскрики Светланы.

Трахал он её не долго, минут двадцать, и, заметив, что партнёрша впала в обморок, не реагирует на его телодвижения, остановился.

— Заебал немного. Гы-гы-гы. Тогда — завтра – сделал вывод Макс.

Он поковылял в свою комнату, а Светлана открыла глаза, приходя в себя.

— Я – домой, только полежу немножко, отдохну – голова кружится.

Я, сгорая от стыда, тихонько поднялся на ноги и покинул дом. Во дворе, на лавке под навесом, сидел Стас, уткнувшийся лицом в свои руки, сложенные на столе. Вздохнув, я сел возле него.

— Стыдно? Что, мозги снесло?

Он молча закивал.

— Бывает. Только надо в себе найти силы больше такого не делать, чтобы всю жизнь не исковеркать себе и матери. Мне было на шесть лет больше, чем тебе сейчас, а Светлане на три, когда нас качнуло друг к другу. И каков результат? Муж бросил. Всю жизнь мучилась. Стас, не делай её ещё более несчастной! Она любит тебя, и не сможет тебе отказать, но ты не должен этим пользоваться, чтобы её сердце не страдало. Понял меня?

— Понял – вздохнул сын – а ты, ты не делаешь её несчастной?

— Она – художник. Поэтическая натура. Ей нужна мечта о прекрасном. А что самое прекрасное в жизни? Воспоминания юности. А в её юности был я. Она стремится ко мне не потому, что так страстно любит, нет, она ищет во мне частички того счастья, из юности. Она, просто, хочет быть хоть чуточку счастливой: иметь любящего и любимого мужа, ласкового и послушного сына, который скоро встретит самую прекрасную на свете девушку и захочет жениться на ней. И вот тогда мама станет по-настоящему счастлива.

В дверях дома появилась Светлана, одетая в свой обычный халатик. Её поддерживал Славка. Она едва переставляла ноги, по которым струйками стекало в босоножки мужское семя, поэтому ступни её скользили и разъезжались в стороны по стелькам, как по маслу, а в самих босоножках хлюпало. Мы со Стасом, не сговариваясь, подскочили к ней и приняли с двух сторон из рук Славки.

Шли мы домой молча. Сделав с десяток шагов, Светлана останавливалась передохнуть, а после мы снова шли с десяток шагов. Так добрались до бани. Стас засуетился с водой, а я уложил нашу женщину на скамью и долго отмывал, вымывал, спринцуя, и время от времени целовал в щёку. Она смотрела куда-то мимо нас, напряжённо думая о чём-то. Обсушив мать полотенцем, Стас вопросительно посмотрел на меня, что дальше. Я поднял Светлану на руки и понёс домой.

Дома Стас сразу прошёл в свою комнату. Едва я уложил Светку в постель, как она провалилась в сон.

Утром мы все стыдились смотреть друг другу в глаза. Вновь старались играть обычное утро. На эскизы Светлана не пошла – настроения не было, а с баней мы практически закончили, и Славка больше не нуждался в нашей помощи. Только ложась спать, Светлана заговорила:

— Давай, уедем!

— Давай! Мне как раз надо у жильцов деньги забрать.

— А что, если им предложить в мою квартиру переехать, а мы со Стасом к тебе, в родительскую. У меня мастерская будет, и у Славки своя комната.

— А мы в большой?

— А почему, нет?

— Завтра?

— Давай, завтра.

— Саш, эти дни не трогай меня, ладно?

— Как скажешь!

Жильцам понравилась панельная двушка, от которой им даже ближе было до работы, и мы задержались в городе на целую неделю, перевозя вещи и заново обживаясь в родительской квартире.

Ночь.

— Саш, ты спишь?

— Нет.

— Сердишься на меня?

— За что?

— За то, что как-то не хватает мне тебя. Ты – стараешься, хочешь подарить мне наслаждение, а мне – просто, приятно. Нет такого, как раньше.

— Ты об этом всё время молчишь и думаешь?

— Нет. Ты разозлишься.

— Говори.

— Макс. Знаешь, он это делал так, что вспоминаю, и всё само раскрывается. Прости! Было так сладко, как никогда прежде! За всю жизнь не было!

— И что делать?

— Не знаю. Нет, ты не подумай, что я тебя разлюбила, просто… как-то…

— Его хочешь?

— Сердишься?

— Нет. Хочешь в деревню?

— А ты позволишь, снова?

— Я за тебя переживаю. Он же – дурак, не понимает! Он же может и до смерти!

— Думаешь? Но это же, наверное, очень долго надо! А если как тогда?

— Дурдом! О чём мы говорим!

— Злишься! Так и знала!

— Ревную!

— Муж, а муж, а можно я побалуюсь с ним до сентября, а после — уедем, и забудем?

— Так хочется?

— Он, как животное! Страшно, но он так мощно, что просто так и тянет почувствовать его в себе! Когда он это делает, сознание уносится куда-то в рай!

— С ума сошла?

— Ага. А после мы уедем, и за зиму я снова привыкну к тебе, и будет, как раньше. Едем?

— Едем. Жильцы звонили, как у них?

— Звонили. Очень довольны.

Будь Светлана мне настоящей женой, такой разговор никогда бы не состоялся, но мы были связаны отношениями, в которых каждый был волен в своих желаниях и поступках.

— Саш, будь повнимательней к Стасу – ему трудно: эта квартира для нас с тобой родная, родительская, а он, как неприкаянный бродит. Смотрит иногда на меня взглядом бездомного пса.

— Свет, тут – другое.

— Думаешь, что из-за меня и него?

— Да. Я с ним разговаривал. Мальчик немножко влюбился в свою маму. Я ему объяснил, что отношения с тобой – невозможны, они сделают обоих несчастными.

— За нас всё решил?

— А разве не так?

— Не надо было так резко с ним!

— А как? Ты же понимаешь, что он элементарно хочет тебя!

— И что делать?

— Не знаю, ну, может, ты и права, можно, наверное, какие-то вольности позволить, но, не спать же с ним!

— Саш, у меня волосы внизу колются. Ничего, если он побреет, или эта вольность – слишком?

— А тебе не будет стыдно лежать перед ним?

— Будет, но он же страдает! Надо его как-то поддержать! Хочешь меня?

— А ты, хочешь?

— Да.

Это было похоже на супружеский секс, размеренный, нежный. Я понимал, что Светлану возбудили разговоры про Масяню, сына, и ей просто, захотелось, безотносительно с кем. Минут через двадцать мы удовлетворили свои физиологические потребности, а после заснули.

Разбудила меня Светлана, когда неосторожно поднималась из постели. Семь утра.

— Ты куда? – прошептал я.

— Не могу больше – колется – так же, шёпотом, отозвалась Светлана – всю ночь кошмары снились, будто мне там всё иголками протыкают! Я возьму твой помазок и бритву?

— Возьми. И воду не забудь, и полотенце подстелить, и второе – мокрое, мыло стереть.

Я лежал и слышал то, как Светлана приняла душ, зазвенела стаканом и причиндалами бритья. Вот она прошла в комнату сына. Долгое время было тихо, а после – снова торопливые шаги Светланы в ванную. Снова шум душа, снова торопливые шаги в комнату сына. Новыми оказались после этого только звуки, начавшего ритмично поскрипывать, дивана. Поскрипывания затихали на время, а после возобновлялись, и я смирился. Она так решила сама, а я осознавал, что не имею права даже выговаривать ей, после, за это.

Встретились мы спустя пару часов, за завтраком. Стас находился в сильном смущении, а Светлана – напротив, вся светилась радостью, и я, для себя, окончательно поставил крест на вмешательстве в их отношения. Если это делает её счастливой, то какой смысл мне лезть в тонкую механику взаимоотношений матери и сына!

Только после завтрака, вымыв посуду, когда Стас ушёл играть на компьютере в своей комнате, она присела рядышком и прильнула ко мне.

— Саш, ну, не смогла я! Он так смотрел, что сердце просто разрывалось! Ему же очень надо было! Сердишься?

— Нет, но ты же понимаешь, что парень взрослеет и ему будет надо всё чаще и чаще, и что тогда, так и будешь дальше, проявлять заботу?

— А ты против?

Я пожал плечами.

— Я уже сам заблудился в том, что – правильно, а что – нет.

— Вот, а кто ещё поможет! Ждать, когда заразу подцепит где-то? Лучше я сама.

— И как ты себе это представляешь? Вечером сначала со мной, а после к нему будешь уходить?

— Не знаю, посмотрим. И вообще, что за паника! Ему не так часто и надо-то!

Если бы я сам не был пацаном, и не хотел свою сестру чуть ли не круглые сутки, страдая от её недоступности, в те года, её теперешние слова может, и возымели бы на меня какое-то воздействие, но я прекрасно понимал, что она врёт себе и мне, прекрасно понимая, что аппетиты у сына будут только нарастать, а они уже порождают в ней неукротимое вожделение по нему.

— Ладно, надо делами заниматься! Поеду, машину заправлю.

Вернулся я только в обед. Разулся. Из ванной доносился шум льющейся воды, и я поморщился оттого, что собирался вымыть руки после машины. Хотел уже постучаться и войти, но услышал благостные стоны Светланы за дверью ванной комнаты.

Пришлось идти на кухню и мыть руки там.

Лёг на диван и собирался обдумать ситуацию, но мыслей не было, одни эмоции.

Выйдя из ванной, Светлана заметила меня в нашей комнате и шёпотом сказав что-то сыну, отправила Стаса в его комнату, а сама, получше запахнув на себе длиннополый махровый халат, прилегла возле меня.

— Ну, что ты такой суровый! – бархатным голосом обратилась она ко мне – ну, да, но он же натерпелся сколько времени! Что ж теперь, мучиться ему? Остынь, скоро он успокоится, и всё войдёт в нормальный ритм жизни!

— Это как?

— Не знаю. Может, раз или два в неделю. Даже думать стыдно, а ты допрос устраиваешь!

И тут я не выдержал. Едва я представил себе это, мой член вновь налился силой и я стянул с себя треники вместе с трусами, а после навалился на Светлану. Распахнул на ней халат. Она слабо сопротивлялась, немного напуганная моей реакцией.

— Саш, прекрати! Я не хочу! Пусти!

— Я хочу! – зло, жёстко ответил я, а после буквально начал насиловать её, заплакавшую от обиды.

Впрочем, плакала она не долго – грубые резкие удары вскоре затуманили её взгляд. Она наслаждалась ощущением насилуемой жертвы и уже сама начала с жаром отдаваться, прошибаемая оргазмами. В её взгляде появилась влюблённость, и это меня привело в изумление. А когда она зашептала, прося ещё и ещё, я понял, что и тут — проиграл. Ей было мало меня. На шум в комнате пришёл Стас, и, глядя на нас, пытался понять происходящее, непроизвольно поглаживая уже вновь набрякшую плоть. И я решил уступить Светлану сыну. Хватит водить политесы! Хочет – пусть берёт, дуру!

Я поднялся и кивнул ему на мать:

— Ей мало. Поможешь?

Слегка краснея лицом, Стас навалился на неё, пристраиваясь, а Светлана, со взглядом полным любви и нежности, принимая сына в объятия, послала мне губами воздушный поцелуй. Я вымучил ответную улыбку и, шатаясь от усталости, вышел на кухню.

Только выпив пару рюмок коньяка и покурив, до меня начало доходить, Что услышанное в молодости о том, что все женщины – бляди, но не все они знают об этом – народная мудрость, а не хохма. Вот и Светлана. Если бы я не стал настаивать на её открытости телом, то она не сделала бы того открытия, что и она является блядью, просто не знала этого о себе! Если бы не помог сделать такое открытие, разве бы она отдавалась так откровенно, сейчас, в соседней комнате, нашему сыну, сама страстно желая этого! Да никогда! Сын. Что я творю! Шестнадцать лет! Надо джина назад, в бутылку загонять, а то вырастет непонятно каким! Нельзя допустить того, чтобы он полюбил в ней сексуальную партнёршу больше, чем мать! Выходит, что это я их свёл, и самое ужасное состоит в том, что обоим невероятно нравится любиться друг с другом. Наверное, это будет безумием, но уж лучше ей заниматься этим с Масяней, чем с сыном! Завтра же выезжаем!